Драконья незабудка - стр. 27
Открыв дверцу небольшого двухсекционного шкафа из крашеного белым дерева, я обнаружила, что чемодан мой разобрали, одежду развесили, полотенца и бельё разложили по полочкам.
Вот же проныра – эта мисс Зерби… – я потерла ноющие виски.
Вода, как ни странно, освободила меня от боли и полностью взбодрила, а блинный дух, разносившийся по коридору, пробудил драконий аппетит. Кое-какие плюсы от полного пансиона всё-таки были.
– А, умылась, дурында. Садись, – подала мне большой стакан с молоком квартирохозяйка, удивительно вежливая сегодня (а где же «чтоб ты поперхнулась, профурсетка?»). – Варенье вон. Сливки бери. Голова не болит-то? Не кружится?
От неожиданной смены темы я всё-таки поперхнулась молоком.
Это мой Цербер на вчерашнюю гулянку намекает? Так я выпила всего ничего, она же сама вчера принюхивалась, как ищейка. Думаю, рази от меня спиртным, – ещё бы за косы оттягать попыталась.
– Нет, всё хорошо, – что, кстати, было чистой правдой. И голова не болела, и хвост не отваливался. Чувствовала себя бодрой и довольной жизнью. Странно даже.
– И не тошнит? – уточнила Цербер, глядя на меня печальным адским пёсиком.
О, а вот и намёки на возможный залёт. Хм. Что-то мне тревожно. А всё ли мне снилось из того, что я помню?
Я помотала головой, нервно запивая блин молоком.
– Ой, и правда, за кого я тут переживаю? Сотрясение мозга может быть только при его наличии. Ты жуй-жуй, раз не тошнит.
Сотрясение мозга? Крылатые! Всё-таки не снилось?
Старательно работая челюстью, я уставилась на квартирохозяйку.
– Повезло тебе, – продолжала «сочувствовать» она, умильно сложив подбородок на ладонь, – что не на мою любимую розу попала. Я бы там тебя под ней и прибила бы, если б сама не убилась. Пустила бы на удобрение. А что? Цветочкам удобрения – в радость.
– И многих уже перевели на компост? – насколько могла невозмутимо поинтересовалась я. В какую бы лужу не села – держи лицо, как говаривала моя няня. Так что я откусила свёрнутый в трубочку блин с малиновым вареньем и похвалила: – М-м, оочень фкушно.
Похвала и адскому пёсику приятна, и мисс Зерби тоже довольно улыбнулась, но с темы не сошла.
– А ты разве не видала, какая роза у меня пышна да красива. Выше окон твоих вымахала. А цоколь-то у меня высо-окий. Ума не приложу, как шею не сломала?
– Кто? Роза?
– Дура! – не одобрила моих шуточек Цербер. – Зря ты, девка, с драконом спуталась. Помянешь моё слово. Нелюди они, и люди для них – пыль. Сёдни он те мягко стелет, а завтра и как звать-то забудет. Ой, кому я это грю, дуре малолетней романтишной!
И столько неподдельной тоски прозвучало в её голосе, что даже глухарь бы понял: это у неё личное. Передо мной ещё одна жертва драконов.
Я не стала убеждать женщину, что ни одного дракона даже на выстрел из рогатки не подпущу. Просто потому, что не факт, увы. Но я буду стараться! Любопытствовать, как же я, вывалившись в окно, оказалась к утру в своей постели, я тоже не стала. Было почему-то особенно стыдно. Может сама пришла, но память от ушиба переклинило, может мисс Зерби меня приволокла за ноги, она женщина крупная, но, боюсь, при этом у меня была бы тучка синяков.
Зато настроение повысилось основательно, я то и дело хихикала, представляя, как бреду без сознания вдоль стеночки, как скребусь в хозяйское окно: «ы-ы, впустите птичку», а зашуганный Цербер что-то мне вычитывает. А я не слышу, не помню, не знаю. Прелесть!