Драконы, Иоанн и каждая песчинка. Сборник эссе по Книге Откровения в память о д-ре Роберте Лаури - стр. 15

Другие темы казней, используемые в текстах о суде, включают град, тьму и саранчу. Град побьет посевы и уничтожит все (Ис. 28:2, 17; 30:30; Аг. 2:17). Тьма покроет землю и уничтожит источники света – солнце, луну и звезды (Ис. 13:10; 60:2; Иер. 13:16; Иез. 32:8; Мих. 3:6). Пророк Иоиль хорошо известен своим изображением разрушительной казни в виде нашествия саранчи как божественного суда (Иоил. 1–2). Нашествие армии, подобной саранче, уничтожит все (1:4). Нашествие будет сопровождаться тьмой и огнем (2:2–3, 10). Стюарт утверждает, что описание казни в 1:4 почти в точности заимствовано из Исхода 10:5 и 15. Но саранча – это символ вторгшейся армии, а не буквальное бедствие, как в Исходе. Это проклятие вызывает такое опустошение, что логически приводит к другим проклятиям завета, таким как опустошение полей, виноградников, деревьев, земли и засуха. Наум использует символику нашествия саранчи в качестве суда над Ассирией (Наум. 3:15–17). Исайя использует этот образ для осуждения Ассирии (Ис. 33:4). Иеремия использует его для осуждения Египта (Иер. 46:23) и Вавилона (Иер. 51:14, 27).

Кроме того, в Псалмах 77 и 104 рисуется обзор мятежной истории Израиля и один раздел посвящен избавлению из Египта. В каждом псалме перечислены семь, а не десять казней (Пс. 77:42–51; 104:26–36). Оба псалма дидактичны и призваны учить на отрицательном примере (Пс. 77:1–4). Предки терпели неудачи на каждом шагу, несмотря на могущественный труд Бога и Его терпение. Однако Он благословил их землей, храмом и Давидом (Пс. 77) и сдержал обещание, данное Аврааму (Пс. 104).

Когда Иоанн искал в Откровении язык для передачи своего богословия Божьего суда, кажется логичным, что он последовал примеру пророков Ветхого Завета и использовал язык казней. Как минимум, можно утверждать, исходя из общих обстоятельств и намерений, что выбор Иоанна был осознанным и ожидаемым. Ему не пришлось изобретать идеи или символы, но он уже имел под рукой богатый концептуальный репертуар, из которого мог черпать. Эта связь наиболее очевидна в описании семи труб в Откровении 8–11 и семи чаш в Откровении 16, хотя аллюзии встречаются и в других местах Откровения, особенно в семи печатях в Откровении 6:1-17; 8:1–5.

Печати, трубы и чаши

Литературная схема семи печатей, труб и чаш поразительна. Они следуют схеме 6 + 1 из Бытия 1 и повторяют схему казней (9 + 1), как отмечалось выше. За шестью печатями (Откр. 6:1-17) следует интермедия (Откр. 7:1-17), а затем седьмая печать (Откр. 8:1–5). За шестью трубами (Откр. 8:6–9:21) следует интермедия (Откр. 10:1–11:14), а затем седьмая труба (Откр. 11:15–19). Это архетипическая схема, которая встречается во всем Ветхом Завете, и Иоанн сознательно копирует ее в Откровении.

Особенно интересны параллели между семью трубами (Откр. 8–11) и семью чашами (Откр. 16). В каждой септе представлены казни, поражающие сферы творения в одном и том же порядке, а кульминацией является финальная сцена суда, включающая те же элементы: молнию, гром, землетрясение и град. Все трубы, кроме шестой, каким-то образом намекают на казни Исхода.

Изучение лингвистических данных также свидетельствует о сознательном заимствовании. Иоанн использовал несколько слов из греческого перевода повествования о казнях Исхода для обозначения своих казней труб и чаш. Первая казнь, кровь (греч. αιμα), отражена во второй и третьей чашах (Откр. 16:3 и 4–7). Во второй чаше море превращается в кровь. В третьей чаше реки и источники становятся кровью (прямой намек на Исх. 7:17 и 20). Кровь также появляется, когда трубят первая и вторая труба (Откр. 8:7–9), но зависимость между ними не столь очевидна. Во время второй трубы треть моря превращается в кровь. Возможно, здесь мы наблюдаем более общее заимствование из пророческой традиции Ветхого Завета.