Драконам слова не давали! - стр. 9
Это как наркотик – наблюдать со стороны. Даже если отключить звук, взгляд нет-нет да тянулся к огромному монитору. Они раздражали меня – люди в офисе. Слишком яркие, громкие, шумные. Вообще не понятно, как им удаётся работать. Бесконечное броуновское движение.
Она пришла за час до конца рабочего дня – пламенная революционерка. Я даже не заметил, что её не было. Зато сразу почувствовал её появление. И не только я. Им словно топлива в мотор подлили: засуетились, разулыбались, потянулись, как подсолнухи за солнцем. И где, спрашивается, её носило?..
Прям тошно смотреть на их уси-пуси. Раздражает. Но самое интересное – впереди. Они все уходят, а я понимаю: внутри развязывается узел. Наконец-то можно спокойно поработать, не отвлекаясь на посторонние раздражители. Уходят, а революционерка остаётся.
Походка у неё хорошая. Пружинящая, грациозная. Не выверенная до миллиметра, когда вышагивают на публику, а по-настоящему естественная, живая. Движения завораживают, как течение реки: вот она поправляет волосы – выбившиеся прядки, что падают ей на глаза. Дурацкие пучки-рожки задорно торчат в разные стороны, как антенны робота. Вот она перекладывает вещи, располагая их в нужном для неё порядке. Что-то пишет в блокноте, покусывая колпачок ручки, а я понимаю: слежу за каждым её жестом.
Встряхиваю головой. Чертовщина какая-то. Наверное, пора завязывать на сегодня, но лучше дождаться, когда наконец-то уйдёт и этот последний раздражитель.
Звонок её телефона. Луна и Луноход? Серьёзно? И такое лицо у неё счастливое, что хочется немедленно сделать какую-нибудь гадость. Не могу понять всплеска очередного раздражения. И она не собирается уходить. Чёрт.
Революционерка затихает наконец за компьютером, а я, перекладывая бумаги, цепляюсь взглядом за цифры и буквы и делаю неожиданное открытие: тишина действует как второе дыхание.
И всё же я невольно слежу за ней. Изредка. У неё острые лопатки. Двигаются, как крылья, когда она шустро бьёт по клавишам и неосознанно поводит плечами. На длинной шее змеится выбившийся локон. А в смешные рожки она воткнула по карандашу, став ещё больше похожей на неспокойного дурашливого робота. Антенны, блин. Космическая связь с другими галактиками. Интересно, что заставило её остаться после работы? Что она там так увлечённо ваяет? Пишет письмо любимому Луноходу? Слагает стихи на день свадьбы бывшей начальнице?
Злюсь на себя и отключаю камеры слежения. Это помогает. Ненадолго.
«Stone cold, stone cold», – взрывает тишину тоскующий голос.
От неожиданности я вздрагиваю. Что за…? Что происходит?.. И вместо того, чтобы выйти и поставить зарвавшуюся нахалку на место, рука тянется к монитору.
Она танцует. Всё те же плавные движения – ничего лишнего. Но не скупо и зажато, а ярко и артистично, когда в каждом жесте – свой особый смысл. Она танцует, а я не могу оторвать от неё взгляд.
Не постановочный танец, а импровизация. Но в небрежных штрихах проступает контур, угадывается стиль – рука Мастера.
Она плавно встаёт на мостик – перетекает, словно в её теле нет костей. Футболка задирается, и я вижу аккуратный, идеальный пупок. Там дрожит в приглушённом свете капелька пирсинга. Ну, конечно. Кто бы сомневался. Но моего скепсиса хватает ровно до того момента, когда она начинает плавно отрывать ноги от пола и выходить в стойку на руках. Потрясающе. Кажется, кто-то забыл, как дышать.