Драгоценные дары - стр. 33
Вероника склонялась к мысли, что Берти все-таки попробует.
Все три дочери позвонили ей позже в тот же день, после того, как Арнольд переслал им письмо Берти по факсу. Все трое негодовали, но ничуть не удивлялись.
– Мы дадим ему отпор, пусть только попробует подать в суд, – коротко высказалась Тимми, и Вероника поняла, что она не шутит. Ее дочери не питали к Берти никаких родственных чувств, и Тимми особенно: она всегда считала его подлецом, терпеть не могла с самого детства, видела насквозь и знала его изворотливость и лживость. Арнольд предупредил, что Берти может попытаться даже претендовать на долю Софи, поскольку отец не признал ее открыто при жизни. Однако Арнольд сомневался, что этим Берти хоть чего-нибудь добьется, разве что затерроризирует Софи, вынудив ее сдаться. Претензии Берти абсолютно беспочвенны. На его стороне лишь зависть, злоба и алчность, а они не дадут ему никакого преимущества в суде.
Голос Джульетты в разговоре с матерью звучал встревоженно, ей были вовсе ни к чему лишние стрессы в судах. Вероника попыталась успокоить ее, а на следующий день приехала в Бруклин, чтобы повидаться и обнять среднюю дочь перед отъездом во Францию. Они душевно поговорили в крошечной квартире Джульетты, и Вероника пообещала сразу же сообщить, как только детектив разузнает что-нибудь о Софи Марнье.
Тем вечером Вероника заехала и к Тимми – всего на несколько минут, чтобы попрощаться. Обычно она прощалась с дочерями по телефону, но на этот раз, после смерти отца, решила перед отъездом встретиться лично с каждой. На следующий день она улетала в Париж – всего через девять дней после прибытия из Ниццы, а ей казалось, что прошло лет десять. Приезд получился мучительным, переполненным эмоциями, хорошими и плохими сюрпризами, всем хаосом, который оставил после себя Пол. Веронике уже не терпелось вновь очутиться в тишине и покое своей парижской квартиры на острове Сен-Луи.
Арнольд разыскал для нее снимок картины Беллини, чтобы она занялась поисками, если все-таки решит отправиться в Италию. Фотографию Вероника взяла с собой в ручной клади, вместе с копией последнего письма Берти и копией завещания.
С Джой, уже улетевшей в Лос-Анджелес, Вероника попрощалась по телефону. Джой была страшно занята, но в превосходном настроении. Она уволилась из ресторана и теперь встречалась с преподавателями актерского мастерства и агентами, чтобы выбрать наилучших. Мать искренне порадовалась за нее. Все переменилось, и по примеру Пола, Вероника была готова поддерживать Джой в ее стремлениях сделать актерскую карьеру. Джой не верила своим ушам: о такой поддержке она даже не мечтала.
Вероника примирилась с желаниями Джой – в конце концов, ей уже не двадцать лет, она доказала свою преданность актерскому искусству, снимаясь в эпизодах и подрабатывая официанткой последние пять лет. У нее действительно есть талант, она серьезно относится ко всем испытаниям, которые ей предстоят. Вероника не имела права стоять у нее на пути, ведь речь шла о жизни Джой и ее заветной мечте.
На следующий день Вероника улетала с тяжелым сердцем. Столько событий произошло за короткий срок, остатки ее иллюзий насчет Пола и их брака обратились в прах. Радовало лишь то, что она сблизилась с дочерьми, как никогда прежде. И все-таки в самолете она, как ни странно, ощутила тоскливое одиночество. Пола больше нет, цепляться за воспоминания о нем как о муже или даже друге бессмысленно. И как бы крепко она ни любила дочерей, они уже взрослые, у них своя жизнь. Она и без того слишком долго зависела от них эмоционально. И даже не попыталась наладить личную жизнь после Пола. В то время дети были еще слишком малы, и она льнула к ним и к бывшему мужу, хоть и не так, как прежде. Но его смерть наконец оборвала отношения. Нью-Йорк остался далеко внизу, и Вероника вдруг поняла, что еще никогда в жизни ей не было настолько одиноко.