Дозоры. От Ночного до Шестого (сборник) - стр. 136
– Я борюсь не за Свет. – Он тоже понизил голос. – Не за Свет, а против Тьмы. Но это все, что мне дано. Понимаешь? И не думай, для меня это не лес и не щепки. Я не просил этой Силы, я не мечтал о ней. Но если уж она пришла, я не могу иначе.
Да кто же его упустил?
Почему мы не нашли Максима сразу, как только он стал Иным?
Из него вышел бы прекрасный оперативник. После долгих споров и объяснений. После месяцев обучения, после годов тренировок, после срывов, ошибок, запоев, попыток покончить с собой. В конце концов, когда не сердцем, ибо это ему не дано, а своим холодным, бескомпромиссным разумом он понял бы правила противостояния. Законы, по которым Свет и Тьма ведут войну, законы, по которым нам приходится отворачиваться от оборотней, преследующих жертву, и убивать своих, не сумевших отвернуться.
Вот он стоит передо мной. Светлый маг, за несколько лет уложивший больше Темных, чем оперативник со столетним стажем работы. Одинокий, затравленный. Умеющий ненавидеть и не способный любить.
Я повернулся, взял Егора за плечи, тот так и стоял – тихо, не высовываясь, напряженно слушая наш спор. Вытолкнул вперед, перед собой. Сказал:
– Он Темный маг? Наверное. Я боюсь, что ты прав. Пройдет несколько лет, и этот мальчик ощутит свои возможности. Он будет идти по жизни, а вокруг него поползет Тьма. С каждым шагом ему будет все легче и легче жить. Каждый его шаг оплатит чужая боль. Помнишь сказку про Русалочку? Ведьма дала ей ноги, она шла, а в ступни словно вонзались раскаленные ножи. Так это про нас, Максим! Мы всегда идем по ножам, и к этому не привыкнуть. Только Андерсен не все рассказал. Ведьма могла сделать и по-другому. Русалочка идет, а ножи колют других. Это – путь Тьмы.
– Моя боль со мной, – сказал Максим. И безумная надежда, что он способен понять, вновь коснулась меня. – Но это не должно, не вправе ничего менять.
– Ты готов его убить? – Я качнул головой, показывая на Егора. – Максим, скажи? Я работник Дозора, я знаю грань между Добром и Злом. Даже убивая Темных, ты можешь плодить Зло. Скажи – ты готов убить?
Он не колебался. Кивнул, посмотрел мне в глаза – умиротворенно, радостно.
– Да. Не только готов, я никогда не отпускал порождения Тьмы. Не отпущу и сейчас.
Невидимый капкан щелкнул.
Я не удивился бы, увидев сейчас рядом Завулона. Вынырнувшего из сумрака и одобрительно похлопывающего Максима по плечу. Или насмешливо улыбнувшегося мне.
А в следующий миг я понял, что Завулона здесь нет. Нет и не было.
Поставленный капкан не нуждается в наблюдении. Он сработает и сам. Я попался, причем у любого работника Дневного Дозора есть на этот момент безупречное алиби.
Либо я позволяю Максиму убить мальчика, который станет Темным магом. И превращаюсь в пособника – со всеми вытекающими последствиями.
Либо я вступаю в схватку. Уничтожаю Дикаря – все-таки наши силы несравнимы. Своей собственной рукой ликвидирую единственного свидетеля и мало того – убиваю Светлого мага.
Максим ведь не отступит. Это его война, его маленькая голгофа, на которую он себя тащил несколько лет. Либо он победит, либо погибнет.
И зачем Завулону самому лезть в схватку?
Он все сделал правильно. Вычистил ряды Темных от балласта, подставил меня, нагнал напряжение, даже «изобразил движение», постреляв мимо. Вынудил меня кинуться навстречу Дикарю. А сейчас Завулон далеко. Может быть, и не в Москве. Возможно, что он наблюдает за происходящим: существует достаточно и технических, и магических средств, позволяющих это. Наблюдает – и смеется.