Дознание капитана Сташевича - стр. 10
Светловолосая юная фельдшерица радость начальства не разделила. Опустив глаза долу, она замерла. Тем временем хозяин лагеря продолжил церемонию, полуобернувшись уже к Сташевичу:
– Товарищ капитан, разрешите представить: наш фельдшер и по совместительству заведующая библиотекой Дарья Михайловна Громова.
Не теряя напора, с той же неостывающей душевной щедростью майор Бабр решил квартирный вопрос нового начальника оперчасти. Не прошло и десяти минут неспешной ходьбы по дороге, как посреди вечнозелёной тайги, дурманящей мощным хвойным духом, показались дома. Немного, всего десятка полтора, но зато каких домов! Из лучшего строевого леса, ладных и тёплых. С островерхими, треугольными от снежных наносов крышами и резными наличниками на окнах.
Когда-то за пределами лагеря располагался небольшой старообрядческий скит. Строители дело знали, жилища вышли светлыми, с просторными горницами. Не забыли здесь и о сараях с конюшнями. А кроме того, дома могли похвастаться глубокими вместительными подвалами и ледниками для съестных запасов впрок.
По всему получалось, что строили сии жилища мастера старинной плотницкой школы основательно, на века. Только вот богобоязненных обитателей этих добротных домов долгорукая советская власть прибрала к ногтю ещё лет двадцать назад. Понапрасну староверы надеялись, будто никому они не занадобятся в такой таёжной дикой глуши. Когда при наркоме Ежове завели здесь новый лагерь для классовых злыдней, то есть врагов народа, сюда же определили социально близких к себе пролетариев-уголовничков. К какому классу отнесли староверов, история умалчивает. А сам бывший скит облюбовало вертухайское начальство – для офицеров охраны и кое-кого еще, приближённого из вольнонаёмной обслуги.
Из тринадцати домов оказалось заселено только восемь. Сообщив эту информацию, майор лёгким движением распахнул деревянную дверь массивного и старинного вида:
– Заходи! Заходи, Андрей Казимирыч! И чемоданчик свой заноси!
Капитан медлить не стал, только снег с подошвы обстучал.
– Жильём мы богаты, а этот дом самый ухоженный. Прежние квартиранты съехали, но чистоту и порядок после себя оставили, – при последних словах Бабр почему-то замялся, покачал головой и отвернулся.
– Ух ты! Да тут прямо хоромы! – не сдержал восхищённого возгласа Сташевич.
Ещё в Москве, едва получив назначение, капитан был уверен в трудностях с жильем в этом медвежьем углу. Он не удивился, если бы его поселили при казарме, в каком-нибудь закутке для холостых офицеров. Верхом ожиданий была каморка в перенаселённом бараке, с тараканами и запахами общей кухни.
Здесь же просторный зал казался жилым. Как и в двух смежных комнатах, обстановка состояла из кое-какой мебели и даже предметов роскоши – в горнице имелся старинной работы резной стол со стульями, а на полках приткнулись несколько книжек. Рядом с ними замерли шесть неизменных «мещанских» фарфоровых слоников. Обязательный седьмой, видимо, куда-то подевался или разбился. Стены тоже голыми не остались, их украшали чьи-то фотографии.
Главным было не это. К вящему удовольствию нового жильца, в дальней комнате оказалась роскошно-просторная железная кровать. С четырьмя большими тускло-серебристыми набалдашниками на спинках, панцирной сеткой и матрасом, она притаилась в углу.