Доживем до понедельника. Ключ без права передачи - стр. 51
Но я сейчас не об этом… Я вообще не понимаю, что у них там происходит, я прошу объяснить мне! Там маленький ребенок. Прекрасно. Я сама мать, хотя и не мать-одиночка, я знаю, что три года – это прелестный детский возраст, но… но я не готовила дочь в няньки, Кирилл Алексеич! Для этого не надо так долго учиться… В десятом классе, в решающем году они выкраивают время, чтобы по очереди гулять с этим ребенком в субботу и в воскресенье! Но если у меня или у отца просьба к ней – она не может, потому что «много задали»… А что они там делают по вечерам? Раза два в неделю – это уже традиция. Говорят? О чем говорят? Видимо, они выговариваются там дочиста, потому что для нас у Юли остается совсем мало слов: «да», «нет», «нормально», «не вмешивайся», «сыта», «пошла»… Думаете, не обидно? – В голосе Клавдии Петровны зазвенели слезы, она отвернулась, теребя пальцами желтую кожу мужского портфеля, который имела при себе.
– Так вы считаете, что Марина Максимовна восстанавливает Юлю против вас?
– Не знаю… Может, ее и развивают там, но после посиделок в том доме девчонка приходит чужая! Мы с мужем не хотели бы развивать ее в такую сторону… И не позволим, Кирилл Алексеич. Муж мне так и велел сказать: не позволим!
– Да… – Назаров закурил. – Ольга Денисовна, вы нас слушаете? Подключайтесь. Вы же лучше знаете историю вопроса.
Клавдия Петровна несколько замялась, щелкая замком своего портфеля.
– Но, Кирилл Алексеич, мы только сигнализируем, а дальше – вы уж сами, пожалуйста!
– Да-да… – отозвалась Ольга Денисовна. Лицо ее затуманилось, и высказываться она не спешила. Встала, зачем-то глянула в окно.
– Кирилл Алексеич, там как будто привезли оборудование. Наверно, ищут нас – принять, подписать накладные… Мамаши извинят? Это две минуты… – И она вышла в коридор. Назаров извинился, пошел за ней…
– Какое оборудование?
– Никакого! Военная хитрость. Отойдемте… Историю вопроса вы хотели? Что ж, дыма без огня нет. Марина без конца дает поводы. Не может без фокусов, без педагогической отсебятины… И уже знают ее с этой стороны. Так что в роно с помощью такой Баюшкиной легко может завариться каша… А нам это нужно?
– Пока не знаю… Пока слушаю вас.
– Не-ет, Кирилл Алексеич, тут ваше слово решает! – прищурилась Ольга Денисовна. – А я – что же я? Скоро тридцать пять лет, как работаю, в общем-то, на выход пора. И не хочу я запомниться ребятам этакой телегой несмазанной, которая все против молодости скрипела. Невеселая, знаете, роль.
– Что ж, могу понять… Но сейчас-то вы не с ребятами говорите.
– Видите ли… Если тянутся они к учителю, этим уже многое сказано, это уже талант. А таланты, наверное, без отсебятины не могут… Гнать их за это? Вроде невыгодно. Вот сумейте-ка так, чтобы и овцы были целы, и волки сыты! Главное – успокойте мамулю, чтоб она дальше не пошла…
Он понятия не имел, как решается эта задача. Ольга Денисовна за руку подвела его к учительской и сделала знак, чтобы он шел туда, а она, дескать, потом.
Назаров вернулся к мамашам.
– Ну а у вас такие же претензии? – обратился он к Смородиной.
Под его взглядом Алешина мать опустила голову:
– Я не знаю… может, и не надо было мне приходить… – и опасливо покосилась на Баюшкину.
Клавдия Петровна вспыхнула:
– Ирина Ивановна, миленькая! А кто вчера плакал в телефон, что с вашим Алешей творится неладное?