Достойный жених. Книга 2 - стр. 118
На самом деле Хашиму очень непросто давались эти встречи. Когда Кабир заходил напомнить, что сегодня вечер четверга, он обычно придумывал какой-нибудь предлог, чтобы не навещать маму. Кабир понимал брата и иногда даже не напоминал ему о четвергах (как, например, сегодня).
– А Самия?
– Все еще учится в Англии.
– Она никогда не пишет.
– Иногда пишет, амми, но редко. Нам тоже не хватает ее писем.
Никто не смел сообщить матери, что год назад ее дочь умерла от менингита. Кабир считал, что долго поддерживать этот заговор молчания не удастся. Как бы ни помутился разум человека, рано или поздно из подслушанных обрывков чужих бесед, недомолвок и оговорок должна сложиться ясная картина. И действительно, пару месяцев назад мама случайно обронила: «А, Самия! Здесь я ее больше не увижу, разве что в другом мире». Что бы это ни значило, чуть позже она вновь справилась о ее благополучии. Порой она в считаные минуты забывала о том, что говорила.
– Как твой отец? Все еще спрашивает, равняется ли дважды два четырем? – На миг Кабиру показалось, что в ее глазах вспыхнул былой смешной и смешливый огонек, но он тотчас погас.
– Да.
– Когда я была за ним замужем…
– Вы по-прежнему женаты, амми.
– Ты меня не слушаешь. Когда я… ну вот, забыла.
Кабир взял маму за руку. Та даже не стиснула в ответ его ладонь.
– Слушай, – сказала она. – Слушай каждое мое слово. Время на исходе. Меня скоро выдадут замуж. По ночам на улице дежурит охрана, несколько человек. Брат их поставил. – Ее рука напряглась.
Кабир не стал ее разубеждать и лишь порадовался, что никто не присутствует при этом разговоре.
– Где? – спросил он.
Она дернула головой в сторону деревьев за окном.
– За деревьями? – спросил Кабир.
– Да. Даже дети все знают. Они смотрят на меня и говорят: «Тоба! Тоба! Скоро она опять родит ребенка! Мир…»
– Да.
– Мир жесток, и люди тоже жестоки. Если человечество таково, я не хочу иметь к нему никакого отношения. Почему ты меня не слушаешь? Они играют музыку, чтобы меня выманить. Но, машалла[78], я еще не выжила из ума. Дочь офицера как-никак! Что это ты принес?
– Сладости, амми. Хотел тебя порадовать.
– Я просила медное кольцо, а ты принес конфеты?! – громко возмутилась мама.
Сегодня она совсем плоха, подумал Кабир. Прежде сладости ее успокаивали: она жадно набивала ими рот, долго жевала и затихала. Но в этот раз она наотрез отказалась от конфет и, с трудом переводя дух, заявила:
– В конфеты подмешивают лекарства. Врачи так придумали. Если б Господь хотел, чтобы я лечилась лекарствами, Он послал бы мне знак. Хашим, тебе плевать…
– Я Кабир, амми.
– Нет, Кабир приходил на прошлой неделе, в четверг. – Голос ее стал беспокойным, встревоженным, будто и здесь она углядела некий преступный заговор.
– Я… – Тут слезы подступили к его горлу, и он не договорил.
Маму разозлил этот новый поворот: ее ладонь выскользнула из его ладони, словно мертвая рыбина.
– Я Кабир.
Она не стала спорить. Это не имело значения.
– Меня все хотят показать какому-то доктору, рядом с Барсат-Махалом принимает. Но я-то знаю, что у них на уме. – Мама опустила глаза. Потом ее голова упала на грудь, и она заснула.
Кабир посидел с ней еще полчаса; она так и не проснулась. Наконец он встал и вышел из комнаты.
Тетя, увидев его расстроенное лицо, сказала:
– Кабир, сынок, поешь с нами? Тебе это пойдет на пользу. Мы все давно хотели с тобой поболтать.