Досье «72» - стр. 22
Тон задал Буассу, который в прошлое воскресенье руководил банкетом в сельском клубе Азейле-Брюле. Тон был несколько игривый, если принять во внимание важность поднятых проблем, но ему не стоило печалиться, между пятьюдесятью четырьмя и семьюдесятью двумя годами разница составляла целых восемнадцать лет. Восемнадцать прекрасных лет – он с изощренным удовольствием нацарапал эту цифру на задней стороне обложки своего досье и, ей-богу, почувствовал, застой в ногах. Давайте быстрее начнем, работы невпроворот, а вечером не исключено, что он сможет позволить себе немного расслабиться.
– Раз надо с чего-то начинать… У меня есть ряд вопросов. На самом деле их можно было бы объединить в один главный вопрос, надеюсь, он присоединится к вопросам моих коллег… Итак, продолжительность периода дожития будет ограничена семьюдесятью двумя годами. Это довольно большой контингент. Мой вопрос состоит в следующем: касается ли эта мера всех? Если это так, то рассмотрели ли вы последствия? Прежде всего, хотим мы этого или нет, наше правое националистическое движение черпает значительную часть электората среди людей тех возрастов, которых эта мера касается. Это, конечно же, совпадение, но социально-профессиональные категории, которые нас поддерживают, быстро стареют: духовенство, военные, торговцы. Не рискуем ли мы рубить сук, на котором сидим? И наконец, не обезглавит ли или даже не опустошит ли эта мера некоторые наши государственные учреждения: подумайте о сенате. Там останется лишь горстка сенаторов. Эту структуру придется упразднить, если не найти другого решения.
– Ваш вопрос очень интересен, Буассо. Мы уже обсуждали его с Тексье и Майолем. Ответ прост: семьдесят два года для всех без исключения. Для всех – это значит для здоровых и больных, для активно работающих и для бесполезных, для пенсионеров национального образования и для политиков. Представляете себе взрыв негодования по поводу предоставления отсрочки сенаторам?! При их-то репутации! Вот, смотрите, я обнаружил выступление некой депутатки-социалистки в 1999 году. Здесь сделана ссылка на этимологию слова senex, означающего собрание стариков, и указано, что в наше время речь идет о некоем «органе, полностью оторванном от демографического, социального и экономического положения французов»! Согласен, в ту пору сенатом заправляли правые. Но с тех пор многое изменилось. Туда смогли просочиться и левые. Тем более надо резать по живому. Указанная депутатка призывала сократить мандат сенаторов с девяти до пяти лет. Настала наша очередь омолодить стариков. Возвращаясь к другому аспекту вашего вопроса, относительно того, не выстригаем ли мы траву под своими ногами, уничтожая стариков? Полагаю, что риск есть, он минимальный, но на этот риск надо пойти. Наше движение, а через него и вся наша страна, не может продолжать делать ставку на торговые фонды. Не о такой Франции я мечтаю. Я могу показаться вам циничным: они позволили нам прийти к власти, теперь мы в них не нуждаемся. Тем более что левые и центристы своими демагогическими речами сильно подорвали нашу гегемонию. Повторяю: будущее не принадлежит людям пенсионного возраста. В любом случае, не наше будущее. Вспомните, что говорил Мергэ двадцать лет тому назад: старость похожа на кораблекрушение. Конечно, в то время он имел в виду своего соперника, но это не важно, он уже тогда открыл путь к омоложению руководства. Уверен, если бы не гибель от несчастного случая, он смог бы претворить в жизнь свои задумки. Мы должны поставить на молодежь. Левые уже подготовили для нас почву, молодежь утратила жизненные ориентиры, она ждет, когда ей укажут на новые ценности: именно мы должны их дать, и именно мы должны этим воспользоваться. Не так ли, Бужон?