Дороги ратные крутые. Воспоминания об участии в Великой Отечественной войне - стр. 46

– Надеюсь, вы и посылать в атаку танки не привыкли без изучения экипажами противника и местности, без организации взаимодействия с вашими батальонами, то есть не для прорыва, а для того, чтобы они сели в болоте и сгорели.

– Эти вопросы поможет вам решить штаб, – с раздражением ответил он.

Попытка связаться по телефону с подполковником Ершовым не удалась: он был в поле. Тогда я связался с полковником Кукушкиным и попросил дать время хотя бы до конца дня 28-го ноября.

– В добавке двух суток отказано. До Карлова, видимо, еще не дошло то, что на подготовку добавлены сутки. Вы располагаете временем до 24-х часов завтра, 27 ноября.

Ни тогда, ни позже ничего не вскрылось такого, что вынуждало бы готовить наступление в спешке, а она привела к неполному и поверхностному решению многих вопросов.

Удалось добиться согласия на поддержку не двух, а одного стрелкового батальона. Это был 2-й батальон, куда мы и отправились. С командиром его, тоже капитаном, провели рекогносцировку, а на следующий день – организацию взаимодействия.

Был мороз 8—10 градусов, шел небольшой снег. По лесу раздавалось, отражаемое деревьями, необычайно громкое эхо пулеметных очередей и разрывов снарядов и мин. Шла нечастая перестрелка.

Сначала рассмотрели оборону противника в лесу, выйдя к своему переднему краю по наторенным тропам. Обеими сторонами здесь были построены непрерывно тянущиеся бревенчато-жердевые заминированные заборы и завалы с искусно замаскированными окнами для стрельбы, прикрывавшие окопы и движение даже в рост. Затем с опушки леса изучили местность и оборону гитлеровцев в поле. Впереди было открытое пространство, расширяющееся в сторону противника, глубиной около километра, в конце которого просматривалось несколько сохранившихся построек деревни Вязовки. Изучив местность в бинокль, говорю комбату:

– Карта точная. Весь участок местности левее деревни – заболоченный; там из снега торчат камыш и редкие кустики. А вот ручей справа имеет по берегам ольху и высокие кусты, значит, его берега не заболочены. Выходит, что танки могут пройти в полосе, включая деревню и правее, до леса.

– Понятно.

– Тогда вы должны согласиться с тем, что ваш батальон должен центром наступать не на деревню, как приказано, а правее, в полосе, проходимой для танков?

– Да, конечно, – подумав, ответил комбат.

– Прошу об этом доложить комбригу.

В 200-х метрах северо-западнее деревни четко и картинно просматривались три ДЗОТа.

– У вас не возникало подозрения, что они ложные? Когда и из какого оружия из них ведется огонь?

– Пулеметную стрельбу замечали по утрам, а пушечной не было.

Комбат считал, что в полосе наступления батальон встретит в обороне до пехотной роты фашистов, но не имел данных о противотанковых средствах.

На обратном пути побывали в двух солдатских землянках, добротно построенных из срубов, с двумя накатами и железными или из камня печурками. Я высказал комбату восхищение.

– А у фашистов блиндажи лучше, чем наши землянки.

– Вы их видели?

– Я – нет, но в захваченных к западу от Горбов бывали другие наши комбаты и артиллеристы.

– Не найдется ли в землянках место нашим экипажам во второй половине ночи?

– Конечно. Ночью большая часть батальона – на позициях, много землянок пустует.

Уже в сумерках и ночью экипажами были выбраны и обозначены колонные пути взводов к опушке леса, а с утра следующего дня вместе с саперами бригады на заболоченных местах оборудованы деревянные настилы и мосты через ручьи.