Дорогами Эллады - стр. 20
Определить возраст девиц, лица которых оставалось в тени, оказалось несколько сложно. Однако ей удалось рассмотреть, насколько они дурно одеты.
– И кто только их надоумил нарядиться в эти жуткие хитоны! – раздраженно подумалось страннице.
Согнувшись в низком поклоне до земли девицы, провели ее во внутренние покои. Афродита не успела заметить, куда исчезли ее мужчины-спутники и когда встречавшие девушки оказались в строгих белых туниках. Машинально отметив, что подобный наряд больше пристало носить строгим служительницам бога Асклепия, нежели юным красавицам, небожительница слегка улыбнулась. В принципе, ей должно быть абсолютно все равно, кто и в каком виде ходит. Сейчас важнее найти ответ на вопрос: в чем будет одета она. Перспектива остаться облаченной в грубый плащ особо не прельщала…
Внезапно Афродита забыла об этой проблеме и побелела от злости. Ей на глаза попалась картина на стене, от которой свело челюсти. Интересно, в чью светлую пришла идея выложить мозаикой сцену пира на Олимпе, где за столами возлежат со счастливыми лицами Зевс, Гера и некогда столь страстно любимый Арес? Намек читался без труда. Изображение должно служить напоминанием, чего она лишилась по своей глупости.
Но это было еще не все! На другой стене она увидела мозаику с изображением знаменитого суда Париса. Афродита с горечью вспомнила, как яростно ругалась с Герой и Афиной за право получить яблоко с надписью «прекраснейшей». Никто из них в тот момент даже не подумал, что плод специально подкинула обиженная на весь мир богиня раздора Эрида. Позабыв о том, что принадлежали великому роду небожителей, они ругались так, что звезды на небе сиять перестали. Устав спорить, обратились к Зевсу, в надежде, что назовет победительницу. И что же? Он отказался быть судьей, зато повелел Гермесу отвести спорщиц в окрестности Трои к прекрасному сыну Приама и Гекубы. Именно этому смертному юноше следовало вершить суд над богинями.
Наглый мальчишка принял их в зарослях малины, где, лопаясь от собственной значимости, предложил обнажится. Забыв обо всем, богини скинули хитоны, а потом наперебой стали предлагать великие награды. Гера предложила власть над всей Азией, Афина – военные победы и славу, ну а Афродита – любовь женщины, которую сам выберет. При этом открыто намекнула на Елену Прекрасную, дочь громовержца Зевса и Леды, и жену царя Спарты Менелая…
Афродита вздохнула. Кто же думал, что похищение Елены станет причиной длительной войны, а ее победа в конкурсе – началом пути к изгнанию. Невольно напрашивался вопрос:
– А оно этого стоило?
– Хотя бы слово промолвили, – подумала Афродита, бросив взгляд на семенивших рядом спутниц, – ведут себя словно железные истуканы, созданные Дедалом[40]. С той лишь разницей, что эти чудища грохочут деревянными подошвами иподиматов[41], а эти двигаются бесшумно!
Всегда приветливая в обращении, она уже не могла скрывать раздражение. Ее нежное лицо исказилось, черты заострились. Милый вздернутый носик стал похожим на острый крючок – ни дать ни взять ведьма. Дабы хоть как-то успокоиться и дать выход гневу, Афродита принялась на ходу срывать шелковые ковры, скрывающие проемы в арках. Следовавшие за нею девушки покорно сворачивали их и так же молча складывали в дальних углах.