Дорога в жизнь - стр. 15
И он на месте, при ней писал, писал за 20 минут. Четко, понятно, правильно. Она восхищалась им и его профессионализмом. Видимо, чересчур. Наверное, это было очень видно.
«Что же я делаю?» – проносилось у нее в голове, – «надо уже уйти», – но у нее не хватало смелости.
– Ну, все, на сегодня все, давай, пока! – как ни в чем не бывало, он поднялся с дивана и стал собираться, – ты еще посидишь?
– Да, я пойду позднее, мне надо еще подумать, – ответила она ему грустно. Но он словно не заметил.
Николай ушел. Соня наблюдала за ним, как он исчез в дверях ресторана. Затем взяла телефон в руки и погрузилась в чтение, хотя читала, автоматически перебирая глазами буквы на мониторе. Через минут десять бесполезного чтения, она встала, собрала сумку и пошла домой. На улице играли «Прощание Славянки», готовились к 9 мая.
Живая кукла
Сегодня утром на станции, ожидая электричку, Марина увидела девочку, лет девяти. Она держала в руке куклу. Знаете, такую, советского образца. Волосы ровными рядами загнаны в пластмассовую черепушку. Огромные подвижные, но неживые глаза на лице. И чем-то эта девочка захватила ее?
На Марину смотрели два больших, явно не выспавшихся и уставших глаза.
Вокруг её глаз были розовые затертые круги на коже, она недавно плакала.
– Интересно почему? – подумала Марина.
Хотя ей все стало ясно, как только она услышала, как с ней говорит её мать.
Она просто кричала, все громче и громче, повышая голос все выше и выше и на высоких нотах.
– Ты видишь, у тебя руки все в краске, где ты умудрилась испачкаться? – вопросительно и громко сказала мать.
– Мама, я… – начала было дочь. – Не хватайся руками за футболку! Видишь, видишь, ты посадила уже пятно!!!! – визгливо и явно для всех, сказала она, – я не могу тебе покупать опять новую, будешь сама стирать! – резюмировала она.
Девочка, наклонив голову, стояла около матери. Такая красивая в своём невинном возрасте. Белые кудряшки попадали на лицо из туго затянутых в пучок волос. Нежная прозрачная кожа лица. На нем два больших серых глаза, в которых взгляд безропотного подчинения и неприкословия матери. И крупные пухлые губы, этакой «уточкой», как говорят. Одета в спортивную, возможно, теннисную форму: белая футболка туго обтягивала торс, коротенькая юбочка, подчеркивала красоту девичьих ног в носочках. Вся такая ладненькая и хорошенькая, что на контрасте с матерью смотрелось ещё беззащитнее.
А мать? Взрослая, опрятно одетая, женщина лет 45–50. Может это не мать, подумалось Марине. Как-то уж чересчур строга она с ней. В электричке они ехали напротив.
Марина невольно задумалась, а что у девочки творится дома? И она почему-то представила себе большую залу и высокие потолки, огненный камин и двух доберманов черного цвета. Это была библиотека, в ней стояли книги с пола до потолка. Был приглушен свет. Знаете, как в самых лучших традициях старых особняков. Плотные бархатные бардовые шторы, сквозь которые не проникал дневной, да и более яркий солнечный свет. И казалось, что комната находится в вечном полумраке. С пыльными антресолями, на которых водятся пауки. Посреди комнаты стоял большой диван и стол красного дерева. На столе стояла лампа, а рядом на стуле сидела девочка и читала. Такая маленькая, и листала книгу почти, что с нее ростом. Рядом спала мать на диване, она интересно завернулась калачиком в шаль, на ней надеты были шерстяные носки и, освободившиеся из-под платка светлые волосы, спадали до ковра на полу…