Дорога в тысячу ли, или Сто путей к счастью - стр. 20

– Нет, спасибо вам! Но я сама! – ответила она, испытывая смущение и неловкость при одной мысли, что этот блестящий богач привезет ее в далеко не респектабельный район, где девушка снимала жилье.

На это он только развел руками: мол, хозяин – барин! Вскоре подъехало и ее такси, и Мэ Ри попрощавшись со всеми, села в машину. Су Джин взяла с нее обещание позвонить, когда приедет домой, и добавила, что потом напишет ей в мессенджере.

Через некоторое время Мэ Ри уже была дома. Скинула с гудящих от высоких каблуков ног серебряные босоножки и, пройдя в комнату, оставила на столе клипсы, наказав себе не забыть потом положить их в коробочку, чтобы не потерялись случайно. Освободившись от платья, она аккуратно повесила его на плечики и пошла в душ. Пока мылась, перед внутренним взором поочередно появлялись лица: то Нам Юн Шика, то скрытое полумаской лицо артиста. Со Чон Гука, напомнила она себе.

Странно, что спустя столько лет он узнал ее, подумала Мэ Ри. Ведь виделись-то всего три раза в жизни, и то много лет назад, когда оба были моложе. Но ведь вспомнил же. И даже назвал по имени, что показалось ей еще более удивительным. Но потом девушка решила, что причиной тому – ее глаза. Точнее, их необычный для кореянки цвет. Но опять же… И про браслеты вспомнил. Надо же! Мэ Ри это было и удивительно, и странно приятно.

Девушка выпила чаю с каким-то печеньем, обнаруженным ею в шкафу, и легла спать. А два лица опять, словно в хороводе, мелькали перед ней, странным образом накладываясь одно на другое. И уже засыпая, Мэ Ри вдруг подумала, что они чем-то неуловимо похожи друг на друга.

…Она еще несколько дней ходила под впечатлением от мюзикла. Даже коллеги – Квон На Рим и Ма Тхэ Юн – заметили ее задумчивость и непривычную рассеянность. На Рим попыталась выведать, что же такого случилось с их сонбэ (старшей коллегой, наставницей), но девушка отделалась какими-то ничего не значащими фразами, так ничего и не рассказав.

Она, если бы задумалась, и сама не смогла бы объяснить, что же изменилось в ее жизни. Вроде все было по-прежнему – и ежедневный повторяющийся маршрут «работа-дом», «дом-работа», и все та же рутина в офисе. Но в груди ее нет-нет, да и возникало странное, искристое чувство, которое впервые Мэ Ри почувствовала, оказавшись на мюзикле. В такие моменты душа ее трепетала, как будто стремилась взлететь куда-то высоко-высоко – туда, где царит только ослепительное сияние, бесконечный простор и звуки.

Мэ Ри до сих пор помнила голос Чон Гука, выводящий главную партию – щемящую и печальную, от которой сжималось сердце, и в горле возникал тугой ком.

Как-то, вернувшись домой вечером, она села за ноутбук и набрала в поиске название мюзикла. И сразу же получила полную информацию, начиная с новости о том, что известный мембер HS Гуки (имя его было написано именно так, а значит, имелся в виду творческий псевдоним певца) примет участие в мюзикле – и дальше шло название. Девушка посмотрела на дату – новость была уже старой, трехмесячной давности. Все верно, это и был тогда, на спектакле, он. Мэ Ри достала свою старую полароидную фотографию с фанмитинга. Теперь, глядя на фото, девушка ясно видела, что Чон Гук очень сильно повзрослел, стал привлекательным молодым мужчиной. Но Мэ Ри все никак не могла взять в толк, как, каким образом получилось, что суперзвезда мирового уровня до сих пор помнила имя никому не известной девчонки-студентки, с которой она – эта самая звезда – и виделась-то всего пару раз по несколько минут.