Дорога в никуда. Книга вторая - стр. 18

Наконец, глубокая извилистая колея вывела автомобиль к конечной цели – впереди ясно обозначились огни «точки». Машина, словно чуя близкий конец своим мучениям, перестала «капризничать». Бросив взгляд на приближающийся военный городок, Ратников привычным хозяйским взглядом отметил недостаточное количество фонарных огней. «Одиннадцать… один не горит, завтра надо команду электрикам дать, лампу поменять», – автоматом работала мысль, приученная за последний десяток лет к постоянному беспокойству за этот небольшой островок человеческой жизни, в котором он являлся главным лицом, или, как говорили отдельные, не симпатизировавшие ему офицеры и их жены – царем-самодержцем.

Фары высветили из снежной темени железные ворота со звездой и небольшую постройку – караульное помещение. Водитель засигналил, замполит спросонья вздрогнул, через несколько секунд из «караулки» выбежал солдат с автоматом, на ходу застегивая шинель, открыл металлически лязгнувшие ворота. «Радиотехническая батарея в наряде», – вглядываясь в сощурившееся от света автомобильных фар лицо солдата, вновь механически отметил Ратников. «Посмотреть, как там у них в караулке?» – появилась, тут же подавленная неким чувством мысль. Это чувство, название которому: да пропади оно все пропадом, нет-нет да и навещало в последнее время подполковника, с частотой обратно-пропорциональной количеству остававшихся ему до увольнения в запас лет. Пока то чувство боролось с другим, что присуще любому человеку, приученному к дисциплине и носит название служебного долга… машина уже миновала ворота, проехала вдоль забора, отделявшего ДОСы от казармы, и остановилась напротив входа в казарму.

Спрыгнув с подножки машины, Ратников отметил, что не ошибся: один фонарь действительно не горел. Легкая поземка наполовину занесла строевой плац. «Утром вместо физзарядки» придется от снега очищаться, за ночь тут много наметет», – размышлял Ратников, шагая к казарме.

Казарма, красно-кирпичное одноэтажное длинное здание, с первого взгляда казалось утопающим в сугробах, но при более внимательном рассмотрении проявлялась каждодневная кропотливая работа: нигде по всему периметру снег вплотную к зданию не подступал. Только южная, торцевая сторона, с которой к казарме примыкал клуб-пристройка, портила общую картину. Здесь лишь дверь очищена от снега, а вся остальная наружная стена до самых окон завалена снегом.

– Николаич? – Ратников обернулся к следующему за ним Пыркову. – Опять твой лодырь снег от клуба не отбросил. Который раз тебе напоминаю?

Подполковник говорил о подчиненном замполита, клубном работнике рядовом Физюкове.

– Да не успевает он, Федор Петрович. Он же целыми днями то стенды мастерит, то плакаты пишет, стенгазету рисует, а тут еще этот снег, вступился за «своего» замполит.

– А что я комкору скажу, когда приедет? Нет, ты уж как-нибудь сам решай вопросы, связанные с твоими объектами. А клуб это твое родное. Не мог, что ли, у командиров батарей людей попросить? Завтра же с подъема возьми у Сивкова трех человек и до завтрака расчисти свое заведение – отрывисто бросил подполковник, берясь за ручку казарменной двери.

В казарме, ярко залитой светом люминесцентных ламп, к подполковнику поспешил рослый, немного лупоглазый лейтенант Рябинин, на левом рукаве повязка дежурного по дивизиону. Несколько сбивчиво, краснея от пристального прищура командира, лейтенант подал команду «Смирно!» и доложил, что за время его дежурства в дивизионе происшествий не случилось. Ратников огляделся: на полу ничего к чему бы можно придраться – только что протерли. Глянул на дневального у тумбочки – тот вытянулся, отдал честь, ремень затянут. Прикопаться явно не к чему, а так подмывало привычно отчитать этого столичного молодчика: «Как это не случилось, да у вас…!!!»