Дорога в Гандольфо - стр. 32
– А что объяснять-то? – пожал плечами Сэм. – Ведь вы говорите, что прочитали бумаги. Или я должен разъяснить вам, что все эти документы свидетельствуют о том, что создалась сложнейшая ситуация, грозящая одной стороне объявлением ее представителя персоной нон грата и ставящая другую в весьма затруднительное положение? Если так, то я уже сделал это.
Дивероу потрогал свой глаз – он чертовски болел – и снова сел на кровать.
– Весь материал по Индокитаю, – прогремел Хаукинз, подходя к письменному столу и беря в руки сложенные бумаги, – написан так, будто я работал на этих проклятых вьетконговцев!
– Я бы не сказал так, генерал, – возразил Сэм. – Однако возникает несколько вопросов относительно тех методов, которые вы применяли в своих операциях…
– Да нет, парень, все куда сложнее! – перебил генерал. – Ведь получается так, что я работал либо на них, либо на обе стороны, а то и просто прикарманил чуть ли не половину разворованных в Юго-Восточной Азии денег! Если только я не был настолько глуп, что вообще не понимал ничего из того, что делаю!
– Ах-ах! – пропел Дивероу тонким фальшивым тремоло. – «Теперь мы начинаем кое-что понимать, – сказала Алиса Петуху Робину». Настоящий солдат, награжденный конгрессом двумя орденами Почета, оказывается предателем. И все эти боевые схватки, сражения и стремительные рейды за линией фронта, захват пленных, пытки и примитивные средства грубого выживания – не что иное, как кульминация всего того, что несомненно выставит прославленного вояку в смешном свете. Все это очень грустно, генерал, но человеческая психика может воспринять это только так.
– Дерьмо! – проревел Хаукинз. – Моя голова прикручена намного крепче к плечам, нежели у тех сосунков, которые интересуются всей этой чепухой!
– Двойка генералу, – проговорил Дивероу, поднимая вверх два пальца в форме латинской цифры пять. – Настоящим я подтверждаю, что голова у генерала и в самом деле сидит на плечах куда крепче, чем у любого из службы «Тысяча шестьсот». Но это лишь в том случае, добавлю я, если он действительно настоящий генерал.
– Что это значит, парень?
– О Хаукинз, с вами все кончено! Я не знаю, как и почему это произошло. Мне известно только, что вы в недобрый час встали кому-то поперек дороги, наделали слишком много шума и на вас поставлен уже крест! Мало того, теперь вы для службы «Тысяча шестьсот» – дьявольский подарочек, от которого она вполне определенно пытается избавиться. На вашем примере собираются учить других.
– Чепуха! Подождите до тех пор, пока все это станет известно Пентагону!
– Ваш Пентагон, коли уж говорить до конца, уже давно все знает. Медные носы сталкиваются между собой, спеша на предприятия по производству дезодорантов. Вы не существуете, генерал, а если и существуете, то лишь в чьей-то капризной памяти.
Сэм встал с кровати. Боль в глазу снова распространилась по всей голове.
– Ты не сможешь продать это, поскольку я не куплю, – все еще воинственно заявил Хаукинз, но самоуверенности в его голосе явно поубавилось. – У меня есть друзья. О моей карьере можно рассказывать на рассылаемых новобранцам открытках. Я, черт побери, офицер! Генерал, начавший свой путь рядовым в вонючей бельгийской грязи! И они не могут обращаться со мной подобным образом!
– Я не солдат, я адвокат. И, поверьте мне, о вас уже ведутся переговоры – точно так же, как и о бензине. Эти телефото от ваших пекинских друзей запечатлели все ваши художества. Вы – лопнувший мыльный пузырь.