Дорога перемен. Книга 1 - стр. 3
– Тогда что с тобой?! Ты нас измучила, себя измучила. Давай уже разберемся, наконец, а? – он встал на колени перед ней, взял ее руки в свои.
– Гриша, нет никого. Мне все надоело, понимаешь? Кто я? Вечная домохозяйка? Мама? Жена и дочь? А кто я, кроме этого? Да, был когда-то филфак, и что? Не работала ни дня… А теперь жалею. Я не знаю, чего я хочу. Путешествовать? Устала от этого моря, от жаркого солнца. Я заблудилась, Гриш. Внутри хаос: я не в своем паровозе еду, понимаешь? Мама хотела, чтобы я жила богато и не работала. Живу. Но разве я счастлива? Я НИКТО! Понимаешь?
– Давно ты это поняла, родная?
– Да
– Почему молчала?
– Боялась, что не поймешь, – слезы текли ручьем.
– И зря. Пойдем, у меня для тебя в машине сюрприз.
Гриша подвел ее к машине, открыл багажник. Внутри лежал сложенный мольберт и тяжелый пакет с кисточками, гуашью и бумагой.
– Откуда ты узнал про это?
– Ты во сне разговаривала с каким-то Зеленым, просила дать тебе порисовать. Я не подслушивал, так получилось, – улыбнулся он.
– Во сне?
– Ну да. Вот я и подумал, что неплохо было бы тебе начать. Снам, знаешь ли, стоит верить. Кстати, сегодня к нам заглянет Леонтий, мой грузинский товарищ. Он замечательно рисует. Обещал поучить тебя, если ты, конечно, не возражаешь.
– Я так рада! – глаза Маши светились от любви и благодарности к мужу.
Вечером она сидела в беседке, гладила Зеленого, нашептывая ему: «Вот и опять ты меня спасаешь. Спасибо, мой Зеленый. Я поняла в очередной раз, что боялась себя, своих желаний. Боялась сказать об этом Грише, а зря». Вечернее небо зажигало по очереди звезды.
НАГРАДА
Август
Охранник небольшого бизнес-центра Василий Петрович напрягся: недалеко что-то разбилось… и еще раз, и еще. Он легко выскочил из своей коморки и бросился на звуки из длинного коридора. Подбежал к арт-студии Новиковой Марии – оттуда и раздавался грохот. Охранник дернул за ручку раз, два – заперто. Стал стучать. Битье прекратилось, но послышался не то стон, не то вой – и громкий плач.
– Мария Николаевна, откройте, пожалуйста, – попросил Василий Петрович.
В двери щелкнул замок. Он аккуратно приоткрыл дверь и увидел разгромленную студию: мольберт валялся вверх ногами, на полу валялось бесконечное количество тюбиков и красок, осколки разбитых ваз. На стене висели две порезанные картины…
– Вот это да… Что же это вы так… со своим-то трудом сделали? – тихо спросил озадаченный охранник.
– Кому нужен, труд этот? – ответила всхлипывающая Маша.
– Ну я пойду, а вы, может, домой?
– Скоро уеду, не волнуйтесь.
– Леонтий, добрый вечер. Что произошло на конкурсе?
– Ну что, что… «Нэпрэдвзятый» финансовый вопрос помог Турусову. А кандидатуру твоей жены отклонили.
– Как же так? Этот Турусов же меркнет на фоне ее работ.
– Я ничего не мог поделать, за Машу отдали 4 голоса, за этого негодяя 5.
– А как она? Сильно расстроена?
– Да. В студии перебила все и сказала, что карьера художника закончена. Не знаю, как помочь.
– ЭЭЭ, оставь ее. Она придет в себя, ей нужно время.
Григорий осторожно постучал в кабинет, где Маша оплакивала свое участие во Всемирной выставке художников в Стокгольме.
– Маш, кофе будешь?
– Нет.
– Может, поешь?
– Нет.
– Давай к Ольге съездим? Поговоришь с ней. Она толковый психолог.