Дорога перемен. Книга 1 - стр. 11
Все болтали, жевали яйца, помидоры, колбасу… А Настя своими дурацкими сухарями давилась. Их тоже ненавидела сейчас.
Вдруг зашевелился бугор, заходил ходуном. Бросились все врассыпную с визгами и криками. Лилька в толчее замешкалась, а бугор уже в медведя превратился. Встал, лапы раскинул, ревет.
Лилька под ним где-то оказалась. И никого рядом из подружек. Одна Настя на поляне осталась. Оцепенела от страха. А медведь к Лильке. Та в комочек сжалась, руками голову закрыла, как Настя, когда с нее подружки лилькины сандали срывали. Только глаза из-под ладоней по поляне умоляюще шарят.
Вздрогнула Настя. Бросилась к Лильке, схватила за руку, от медведя к елке оттащила:
«Лезь скорее!»
Ветки тонкие. Сидели дрожали обе.
– Насть… Спасибо, что вытащила меня. Не должна была. Я б на твоем месте смотрела и радовалась…
– Лиль, сестры мы. Я у мамы в шкафу нашла решение суда. С собой взяла, чтоб тебе показать. Мы близняшки или двойняшки… Тебя при разводе папа забрал, а меня с мамой оставили.
– Блин, а я отцу верила. Прости, Насть. Я же всегда о сестре мечтала.
– А почему издевалась?
– «Бей или тебя бить будут!» – это мне отец сказал однажды, когда мы в другой город переезжали. Военный он. А ты молчишь, бить себя позволяешь. Если б хоть раз сдачи дала хорошенько, отстали бы все. Ну и ходишь, как оборванка.
– У меня мама дворником работает. Домик снимаем.
– Давай я с тобой вещами поделюсь? У меня их завались. Не перетаскать! Раз уж мы с тобой настоящие сестры. Только выбраться бы отсюда…
– У тебя газировка за пояс заткнута. Они шипения боятся.
Лилька крутанула крышку бутылочки. Пузырьки белой пеной поднялись к крышке. Медведь с последним ревом растаял в воздухе.
– Какая же ты молодец, Настюха! Теперь с мамой познакомишь!
СУЖЕНЫЙ РЯЖЕНЫЙ, ПРИДИ КО МНЕ
НАРЯЖЕНЫЙ
– Не вздумай звонить! Ты понимаешь, что со стороны выглядит, что на него вешаешься? – материнские слова хлестали пощёчинами, обжигая щеки.
«Чушь!» – огрызались мысли в голове Насти. С ладоней стекали капели пота, стук сердца заполнял ударами всю грудь от мысли о предстоящем звонке.
Под пальцами задребезжало стекло. За окном появился нос картошкой. Не лицо, а именно
нос. Он отвлекал внимание и от раскосых глаз, и от мясистой нижней губы, и от кошачьих усиков.
– Зайка, привет! – просочился шепот.
Настя с трудом растянула рот широкой улыбкой:
– Блин, Слава! Ты вечером прийти должен был!
– Я тихонько посижу у ворот, любимая!
Настя вздохнула. Звонок Вите откладывался.
«Неделя. Целая неделя с постоянным околачиванием Славки. Испытание? Нет! Пытка! И жалко. Не самостоятельный, не красивый. Зато любит.»
– А она ничего! – окурок полетел в урну.
– Симпатичная. Прилипла только. Звонит, – Витька сплюнул встал со скамейки.
– Так чего теряешься! Осчастливь! – подмигнул друг.
– Ну, сама напрашивается.
Сумерки скрывали два, плотно вжатых друг в друга, слитых в нескромном поцелуе тела.
– Ты сводишь меня с ума, красотка! Обещаю исполнить все твои мечты, только пойдем ко мне… – хриплый шепот щекотал ухо.
– Ты серьезно? – Настя попыталась отстраниться, но Витька прижал ее еще сильнее.
– Серьезней некуда! Я так давно мечтал о тебе.
Солнце освещало постель со сбитой в ноги простыней.
– Идем, малыш! Некогда, – Витька тянул льнущую Настю к двери.