Дорога оружия - стр. 61

Не слушая уговоров выступить попозже, кудрявый пушкарь умчался раздавать распоряжения. Тут же у костров загомонили, песня смолкла, зато раздались радостные возгласы: бой – это значит добыча, веселуха! Среди костров заметались длинные тени, каратели побежали готовить оружие и машины к выступлению.

Игнаш привалился к горячему пропыленному капоту сендера и принялся сворачивать самокрутку. Йоля следила за ним из кабины и помалкивала, она уже заметила: если дядька закуривает, значит что-то вертит в голове и не нужно к нему лезть. Самоха топтался рядом. Вроде хотел что-то спросить, да не решался. Игнаш пыхтел самокруткой, вспыхивал красный огонек, вокруг шумели, сворачивая лагерь, бойцы, а Йоля вдруг отчетливо осознала, что прежняя жизнь миновала, канула и уже не вернется. Нет больше уличной воровки, грязной и нахальной, есть девица, на которую все встречные озираются и глядят, как на диковину какую.

Тем временем Самоха наконец решился:

– Игнаш, послушай, чего скажу…

– Чего?

– Ты со мной до Корабля съезди.

– Нет резона.

– Деньги, вот тебе резон.

– Самоха, я уже срубил прилично, с Асташкой уладил, мне боле не надо. И между прочим я потратился, чтобы насчет Графа вызнать. Четыре процента посредникам цех пушкарей мне вернет. Цена товару – полтысячи золотом и две тысячи серебром, сосчитаешь проценты.

– А ты что, неужто не хочешь на ракетную установку поглядеть, увидеть, из-за чего столько шума? Я ж тебя знаю, ты – человек! Ты ж не угас пока.

– И что?

– Ты такое увидишь, чего никогда не видывал. Я покажу тебе, как эта вещь работает. Это не оружие, Игнаш, это…

– Песня? – подсказал Ржавый. – Ты мне уже говорил.

– Это песня, которую раз в жизни спеть можно, понимаешь? – В голосе оружейника что-то странное прорезалось, невероятное для толстого выпивохи, торгующего смертью. Даже Мажугу проняло, когда пушкарь это высказал. – Прикинь, Игнаш, если не теперь, ты никогда в жизни не увидишь, никогда! Чего бы ты ни достиг, как бы высоко ни поднялся, а этой песни тебе боле не слыхать! Вот для чего ты живешь, Игнаш?

Мажуга бросил окурок под ноги, затоптал.

– У меня есть цель в жизни, и она осталась дома.

– Видел я твои цели, Игнаш. Ничего-то ты не знаешь… даже жалко мне тебя. Да что я говорю с тобой о песнях – разве ты пел когда? Эх… – Самохе не хватило слов, чтобы объяснить свои непростые мысли, и он удрученно махнул рукой.

Подошел Курчан – этот тоже разве что не пел на ходу, шагал подпрыгивая, даже светился изнутри, таким счастливым был.

– Сейчас выступать будем! Расскажи, Мажуга, как это место выглядит, что там? Какая оборона, сколько человек?

– Бараки из старого бетона, вот так друг к дружке пристроены. – Игнаш показал руками, какую форму имеет постройка. – Окон мало, и те кирпичом заложены, ворота плевые, а ограды вокруг считай, что нет, «колючка» натянута, это от мутафагов разве что. Любой самоход проломит, не заметив. Вот с бараками придется повозиться. Народу с полсотни, не меньше – это те, что на виду. Ну а сколько в подземном цеху трудятся, сам прикинь. Вам, оружейникам, лучше знать, как производство налажено, какая обслуга нужна.

– А что клепают?

– Видел дробовики, пистолеты простенькие – те вроде местные. Но что на месте точат, а что привозное, под сборку, – Игнаш развел руками, – тут без понятия.