Дорога навстречу вечернему солнцу - стр. 26
Грибок после известковой атаки приутих. Но недели через две снова повеяло из щелей грибным духом.
Во второй раз измазал дед, как мог, углы солидолом. Вроде – затих вражина-гриб. А там и зима, для грибов – не сезон. А нынче летом – по-новой война…
То ли посоветовал кто, то ли дед сам додумался, а взял он у соседа банку с бензином 92-м, и тряпкой, намотанной на палку, пробензинил грибные места.
Довольный, решил посмотреть, хорошо ли промазал углы. И… чиркнул спичкой…
Ладно, бабка случилась в кухне, покидала деду в подполье, причитая, половики с полу и куртки с вешалки. Забил огонь…
С той поры грибка в подполье – след простыл… Дед потом долго хвастался, как он кардинально от грибной напасти избавился. Эпизод с половиками и бабкиными воплями он, конечно, не упоминал.
Про оплошность с завалинкой тоже бы никто не узнал, если бы не тётка Маня. Ну да, с кем не бывает…
Медсестра
Под Новый год Михаил Константинович заболел. Поднялась температура, к тому же давление зашкаливало.
Вторые сутки он проваливался в полузабытьё, выныривал из него, и тогда, выпив таблетки, огромным усилием воли заставлял себя встать, сделать что-нибудь. В первую очередь – протопить печь и накормить Шарика, что сидел в вольере.
Морозы стояли свирепые. Но он не чувствовал холода, видимо из-за температуры, только лицо горело. И ноги плохо слушались, были ватными. Шел, стараясь не шататься, за дровами к поленнице, носил их в специальной «сумке» из железных прутьев. Шарику давал корм. Дома топил печь, даже гоношил что-то из еды… В тепле быстро «раскисал», торопился лечь, и проваливался в беспамятство.
Жену Михаил Константинович похоронил пять лет назад. Так и жил деревенским бобылём. Дети, две дочери и сын, наперебой звали его к себе, он отказывался. У них свои семьи, свой уклад, а он пока, слава Богу, сам себя обслужить может.
– У тебя там небо незнакомое, – сказал он старшей дочери в последний её приезд, – а здесь я пробегу по лесу, петельки на зайцев поставлю, в деревне в магазин схожу – вот и день прошёл. А у тебя что делать? На лавочке сидеть? Не поеду…
Всё бы нормально, да вот, захворал. И не знает никто…
За два дня до Нового года он очнулся ночью. В кухне, как обычно, горел свет. С кровати хорошо видно было, что открылась входная дверь, вошла женщина в шубе.
Михаил Константинович не удивился. Двери он не запирал, боялся, что, если умрёт, то никто не сможет попасть в дом. Женщина деловито сняла шубу, под которой оказался белый халат.
«Врачиха, или медсестра, – с удовлетворением подумал Михаил Константинович, – как только узнали, что я тут болею, один? Незнакомая, наверное – из райцентра…».
Медсестра заглянула в комнату. Немолодая, лицо миловидное, спросила:
– Как Вы себя чувствуете?
– Голова кружится, – с усилием проговорил он.
Она внимательно вгляделась в его лицо, и вдруг в её глазах мелькнуло смятение, черты исказились.
– Знаете что, – сказала она, и в голосе послышалось беспокойство, – Я ведь, кажется, не к Вам! Я ошиблась! Мне нужно в другой дом, – и она махнула рукой в сторону кухонного окна.
В той стороне, под горой, действительно, было несколько домов. Не обращая внимания на Михаила Константиновича, она быстро оделась, неслышно закрыла за собой дверь. А его снова подхватили волны болезни, властно утянули в забытье…