Дорога навстречу вечернему солнцу - стр. 19
*****
На песчаном откосе желтеет ноздреватый хрупкий снег. Он лежит волнами, припорошен золотистой пылью, и кажется, что это не снег, а застывшая пена.
*****
Сосны на взгорке – крепкие, тяжелые. Издали они похожи на неровные пирамидки с тупой верхушкой. Эти закаленные сосны мужественно стоял на самом краю откоса, и уверенность, спокойствие исходит от их могучих корней и неровных стволов. Ветки – что огромные медные щетки с перевернутой вверх густой щетиной. На одних соснах иглы светло-зеленые, короткие, на других – длинные, с голубовато-изумрудным оттенком…
*****
Рядом с богатырскими соснами тонкие березки кажутся еще более хрупкими и беззащитными. Они толпятся боязливыми кучками, не приближаются к обрывистому краю. Мы заглянули в дупло одной березы. Там оказался лед, необычайно чистый и прозрачный, как слеза.
*****
Снег в лесу расчерчен на неровные полосы – темно-голубые и ослепительно-желтые. Замшелые пеньки горбятся в лесу, словно бездомные кошки. На спину толстой скрюченной березы накинут короткий плюшевый плащ из мха лягушачьего желто-зеленого цвета с коричневыми крапинками…
*****
На опушке доживает свой век трухлявая береза, снизу доверху облепленная грибами-трутовиками. Внизу они сидят густо, белыми ракушками. Повыше – разбегаются по всей березе, похожи на пластинчатые половинки сухих рыжиков. На самой макушке превратились в неровные кусочки черного бархата.
*****
Открытое, слепящее солнцем пространство. Белое полотно, на которое «не ступала нога человека», а только чуть видны машинные колеи, доверху заметенные снегом. Мы идем, и наст ломается с вафельным хрустом. Кусочки его, плотные сверху, с изнанки усыпаны пушистыми кристаллами, колючими и сладкими на вкус.
*****
Аленка напоминает: а черное гнездо? А ступеньки из корней? А макушки моховинок, торчащие из снега, похожие на крошечный лес? А как кубарем скатились с горки в обнимку с кусачим Бимкой?
…Да, когда на обратном пути перешли Смолку, увидели на берегу сухие веточки полыни, в бубенчиках семян, снизу доверху опушенные инеем. Красота.
Сан Сеич
Дети зовут его Сан Сеичем. Хотя на самом деле он – Александр Алексеевич. Дети любят сглаживать языковые углы. А имена бывают – язык сломаешь.
Что до внешности, то я знала одного врача, по прозвищу «Угрюмый слон». Сан Сеич из той же породы. Невысокий, плотно сбитый, чуть сутулый, с большими лепешками ушей и обвислым носом, с мешками под маленькими печальными глазами.
Оба, и врач, и Сан Сеич – в халатах. Только первый в халате снежно-белом, из-под которого торчат черные, со стрелочками, брюки и дорогие кожаные туфли. Второй – в халате сером, штаны мешковаты, а башмаки невесть какого цвета, вечно обсыпаны опилками.
Сан Сеич – учитель труда. Скипидарный дух сопровождает его, как облако. Скипидаром и лаком пропах класс с ученическими верстаками. Между окнами в классе развешаны разноцветные таблицы, вдоль стены – стеллажи с инструментами. Напильники белеют самодельными ручками. Вровень с подоконниками тянутся полки, где дети хранят незаконченные работы. Сан Сеич потом выберет из готовых изделий – что на продажу, что – на выставку, остальное раздаст авторам: авось, в хозяйстве сгодится.
Журнал и планы у Сан Сеича всегда в полном порядке. Но он, человек увлекающийся, сам себе программа. То с детьми скамеечки сколачивает, то на стареньком станке вытачивает матрешки и солонки, то жестяными работами займется. И всегда его «заносит». Например, затеет доски разделочные мастерить – перепробует делать их различной конфигурации. Картонные шаблоны складывает в папку, до следующей «доскомании». А из другой папки бережно достаются рисунки и копировальная бумага.