Дорога на Чанъань - стр. 2
Толстый заносчивый слуга никогда не мог понять, почему его высокочтимый хозяин всегда зовет именно этого оборванного и грязного старика с реки, этого нищего, с его скрюченной параличом рукой, не имеющего даже второго платья, чтобы переодеться перед приходом в приличный дом. Кстати, и сам почтенный купец тоже не совсем понимал, почему он так поступает. Может быть, он делал это из сострадания к человеку, у которого однажды увидел серебряную пластинку, говорившую о его потомственной принадлежности к классу чиновников?.. Нет, действительно, почему он, купец второй степени Чжун Вэй, предпочитал всем прочим именно этого… как его… Ду Фу? Наверное, все же не за его голос, скрипучий, как старое мельничное колесо, и хриплый, как карканье простуженного ворона. Да и на семиструнном цине старик играл без особого блеска. И все же было в этом старике нечто такое…
Не раз пробовал купец Чжун Вэй объяснить себе, что же это… но не мог. Старик никогда и ничего у него не просил, так что купец чуть ли не силой заставлял его брать две-три связки медных монет, доу риса или смену платья. «Вот что значит благородное происхождение, – решил наконец Чжун Вэй. – Вот что значит иметь тринадцать поколений предков». Сам почтенный купец, не опасаясь никаких последствий, мог выставить на своих табличках только одно имя – своего отца, разбогатевшего на спекуляции солью и перед самой смертью купившего себе диплом купца второй степени.
И все же дело тут было не только в предках. Тому, кто был богат так, как Чжун Вэй, предки были, конечно, нужны, но не так уж сильно. У него были деньги, и не какие-нибудь там гуани – связки медных монет с квадратными дырками посредине, – а полновесные золотые – неприкосновенная сумма, зарытая в надежном месте, и еще сотни тысяч, вложенных в дело. Он был совсем не прост, этот маленький суетливый человек с вечно извиняющейся улыбкой на лице. Он стоил теперь дорого. Он всего достиг сам, ибо от отца унаследовал лишь диплом купца и кучу неоплаченных векселей. Он начал с продажи сверчков и бойцовых петухов для дворца, а теперь имел больше власти [и уж наверняка больше денег], чем, быть может, сам заместитель градоначальника…
Но вот перед оборванным и молчаливым стариком он, всесильный купец Чжун Вэй, робел.
Он очень мало учился, бывший торговец сверчками. С трудом читал и с трудом писал – ровно столько, чтобы поставить свою подпись и убедиться в подлинности чужой. Все остальные дела он держал в голове – все до одного. Он знал, сколько ху зерна перемалывают его мельницы, сколько войлока выпускают его мастерские в Чэнду какой доход приносят торговые ряды в Чанъани и какой – красильные предприятия в другой столице, Лояне. Но он не учился… Не мог, не успел. И этот недостаток в его собственных глазах никак нельзя было ни восполнить, ни даже купить. Вообще-то, купить, как оказалось, можно было все или почти все – любовь невинной девушки, дружбу важного правительственного чиновника, нож наемного убийцы, – вопрос был лишь в цене… Но умение слагать стихи… Такого товара не значилось ни в одном каталоге торговых фирм.
Как незаживающая язва, мучил почтенного купца недостаток образования. Наконец, выложив, где надо, тридцать семь тысяч золотых монет, он купил себе звание юаньвая. Теперь он мог – хотя бы перед другими – считать себя человеком ученым, ибо недавним указом императорской палаты чинов и состояний звание юаньвая приравнивалось ко второй ученой степени – цзюйжэнь, которая означала, что обладатель ее – «почтенный сын и прекрасный человек» – является кандидатом на замещение должности в ранге чиновника восьмого низшего класса.