Дорога к дому - стр. 20
– А я работаю в кондитерской. – вру, причём специально.
– Да? Это хорошо! – сам не знает, что сказать.
– Да, я ем пирожные, говорю о пирожных, продаю пирожные, моя жизнь – сплошное сладкое удовольствие, да и звучания то что надо: Тирамису, Брауни, Пралине, Женуаз. – клянусь я уже вхожу в роль.
– Вы так красиво сказали, будто книгу пишите. – чёрт, он меня раскусил, писатель и в Африке писатель.
– Я особо не старалась. – вру
– А вы были до этого в Стамбуле? – опять вездесущий быт.
– Нет, но я была в Турции до этого, правда в Анталье.
– Значит видели Средиземное море, и как?
– Море себе и море. – а что ещё сказать?
На борту самолёта выключили главный свет, лишь у не большинства пассажиров включены светильники, остальная масса закрыв штору иллюминатора погрузилась в сон. Я чувствую себе спокойно, страх полёта почти отошёл, я вижу с высоты ночные города, неведомые страны. Маленькие огонёчки домов и проспектов, такое всё крохотное, но там везде жизнь, что интересно делают люди вот в том маленьком домике? Они укладывают детей спать, выключают ночник, а может у них вообще нет детей? Куда едут те маленькие машинки, а они думают о пролетающим над ними самолётом, может они думают обе мне? Они не могут думать обо мне, они меня не знают, но я уверена, что кто-нибудь обязательно думает: «Как хорошо тем, кто наверху, куда-то летят, мир смотрят». С детства говорили, что Бог живёт на небе, но где он сейчас, если я в небе и его не вижу? Наверное он ещё выше, но как он тогда сумел разглядеть меня среди тех самых вишнёвых ветвей? Яна, он Бог, он всё видит.
– По всей видимости вы не замужем? – бестактный надоедала тут как тут.
– Послушайте, мы же кажется с вами договорились, никаких знакомств, то есть ничего личного! – я никогда не любила расспросы о личном.
– Но мы с вами уже всё нарушили, в тот момент когда я прочёл на ваучере ваше имя, а вы говорили никаких имён, но раз первое правило не сработало, то и меняется уговор. – ей Богу, зачем ему это всё?
– Даже и не надейтесь на исповедь попутчика, ясно? У вас не получится ничего выпытать у меня, в свою очередь и я не стану слушать ваши откровения. – мне и вправду это не нужно. Нужно было всё-таки нажать на кнопку вызова и попросить поменять место.
– Я развёлся год назад после трёх лет брака. – он меня даже не слушал.
– Так сходите к психологу, они хотя бы деньги берут за сеанс, а у меня не получится, нет лицензии, а терпеть ваш трёп бесплатно я не собираюсь! – язва, что тут скажешь.
– Поговорим о погоде? – резко переводит тему.
– Отлично, поговорим молча! – закончим начатое.
Он сразу же замолчал, наверное просто косит под дурака.
Я опять взялась за свою книгу. Думаю сейчас самое время, ноги не трясутся, тошнота не подкатывает к горлу, надоедала замолчал.
Из книги: «Может быть, он и вправду любит меня. Однако мы должны превратить эту любовь во что-то иное. Более глубокое».
Я и сама не раз писала, что-то подобное. Любовь должна летать, она умирает в свитом гнезде. Всё на свете не вечно, а может способ сохранения в не начатом, что если не перейти ту черту, и наслаждаться неведением того самого не случившегося? Это и есть то превращение во что-то глубокое?
Сегодня явно не мой день, не хочу я никакой любви и читать про неё не хочу, хотя изначально знала о чём книга. В общем к чёрту её, попытаюсь заснуть. Я сейчас закрою глаза и представлю то самое морозное утро когда меня будили в школу и я обязательно засну. Моим планам не так легко осуществиться, половина мужской части борта затонула в ненавистном мне с детства храпе. Даже гул самолёта не может помочь мне не обращать на это внимание. Я повернула голову и посмотрела на «надоедалу», он спал опустив голову на пустое кресло, его лицо сохраняло спокойное выражение, не так как бывает у некоторых, кто-то спит с открытым ртом и высунутым языком, или ещё хуже пускает слюни, но не с ним, он спал так эстетично и что самое важное, он совершенно не храпел. Может зря, что не вышло у нас диалога?