Дорога домой - стр. 47

– Раиса Ринатовна. А фамилия наша – Давлетбаевы. Слыхали?

– А как же! – явно соврал Копенкин. – Давайте-ка срочно выпьем за вашу достойную фамилию. Как батюшка?

– Умер.

– Что вы говорите! – встревожился Копенкин. – И давно? Я что-то упустил столь печальное событие! Простите ради всего святого!

– Недавно. Лет двадцать пять назад, – зло блеснула глазами Давлетбаева.

«Он просто врун и дурак! – вдруг подумала она. – Нахватался по верхушкам, выучил меню бара и теперь строит из себя оракула! Батюшка его мой интересует!»

– Скажите пожалуйста. Такой человек был, – растерянно запричитал Копенкин.

– Ага! Спился он! – продолжала лютовать Раиса Ринатовна. – Пришел как-то с завода, он там слесарем вкалывал, в Горьком это было и пил горькую, так вот, пришел, лег и откинул копыта. Мать от радости чуть сама не померла. Он ведь перед смертью обещал ее поколотить как обычно, если она ему похмелиться не найдет, когда он проснется. И сдох, проклятый! Мать единственный раз небитой после его ежедневной пьянки осталась. А вы, что, Валерий Романович, с батюшкой моим пили?

Копенкин покрылся испариной и побледнел. Он суетливо схватил полупустой стакан с виски и разом опрокинул его в себя.

– Вижу! – заключила Давлетбаева. – Пили с ним. Он вот так же, только водку, проклятую эту… Я ведь вам наврала! Я ее тоже люблю. Но боюсь! А вдруг гены проснутся! Кстати, Давлетбаева я по мужу, тоже покойному, между прочим, а девичья моя фамилия – Хабитова. Только не говорите, что слыхали, а то я сейчас разрыдаюсь!

Давлетбаева откинулась в кресле, закатила глаза и подумала, что будь она трезвой, никогда бы не посмела сказать всё это, тем более, приятелю ее нового начальника. Ей вдруг стало неудержимо смешно, и она громко рассмеялась. Рядом тихо, беззвучно, не шевелясь, сидел Копенкин. А за иллюминатором мирно плыли обратно в СССР густые белые облака.

До самой посадки они больше не произнесли ни слова. И не выпили ни капли. Раиса Ринатовна задремала и очнулась, лишь когда самолет мягко тряхнуло на посадочной полосе.

Выкатив телегу со своей поклажей, Давлетбаева остановилась прямо напротив Зеломудрова и Мальвины Тихоновны.

Никита Матвеевич смотрел куда-то поверх ее головы безучастным, скучающим взором. Но Мальвина Тихоновна толкнула его локтем и указала глазами на Давлетбаеву.

– Это она, Никитушка! – громко, на весь зал, шепнула Мальвина. – Училка ваша!

Зеломудров растянул губы в широкой, гостеприимной улыбке, которая для знающих его означала лишь приступ его обычного лицевого тика, и раскрыл объятия:

– Дорогая вы наша Раиса Ринатовна! Как я рад! Вот, позвольте, моя супруга… э-э-э, Мальвина Тихоновна, собственной персоной.

Он хищно оглядел крепкую, ладную фигуру Давлетбаевой и незаметно облизнулся. Но для Мальвины Тихоновны не было ничего более ясного, чем такое поведение мужа – она всегда была настороже.

– Вы к нам надолго? – не к месту спросила она и, оттеснив Никиту Матвеевича, всем своим тяжелым телом надвинулась на Раису Ринатовну.

– Как придется, – смутилась Давлетбаева. – Мы ведь солдаты родины. Простите, не помню, как вас звать?

– Мальвина Тихоновна, – торопливо представил жену Зеломудров. – Мальвиночка, ты бы не торопила гостю с ответом! Сие не всегда зависит от нас, дорогая!

И он многозначительно посмотрел куда-то ввысь, к потолку аэропорта.