Дорога домой - стр. 21
– Что вы сказали? – перешел он неожиданно для себя на «вы» с Сергеевым. – То есть, что ты сказал?! По какому кумполу? Почему по кролику?
– По кролику? Зачем по кролику? По нашим соотечественникам! Хотя, впрочем, они тоже кролики, и их все равно к какому-нибудь обеду непременно подадут. С горчицей «вырви глаз», с бульончиком на крови и с солью. А ты говоришь «кролики»…
– Я ничего не понимаю, Андрей… товарищ генерал.
– Сдурел? – Сергеев шутовски завертел головой. – А если французская контрразведка услышит? Что ей прикажешь делать? Нет, они конечно, знают, кто ты и кто я, но есть же обязательные джентльменские правила игры для всех – ничто не называется своим истинным именем.
– Я не понимаю. Сначала ты про кроликов, а потом – переворот.
– Это я к слову, Сашок! Просто завтра тебе придется засесть за две взаимоисключающие бумаги: одна из них о том, как мы будет поддерживать консерваторов, а вторая – как мы будем их, так сказать, мочить. То есть коммунистический план и антикоммунистический. Важно, чтобы оба были выполнены безупречно – искренне и профессионально. Сумеешь?
Власин оперся локтями о стол, потер ладонью о ладонь и внимательно посмотрел в глаза генералу. Он надеялся увидеть в них знак пьяного, не очень умного, но все же безобидного розыгрыша, или даже, как он подумал с несмелой надеждой, сумасшествия. Но глаза Сергеева были серьезны и, как показалось Власину, печальны.
– Я не сошел с ума, мой друг! – кивнул генерал. – Не надейся занять мое место.
– Я, собственно… – растерялся Александр Васильевич и развел руками, словно небольшая птица распахнула крылышки.
– Шутки в сторону, товарищ полковник! – усмехнулся генерал. – Слушать сюда. Внимательно слушать, дорогой ты мой заместитель. В Москве группой обезумевших наших товарищей по партии готовится государственный переворот. Как он будет протекать, одному черту известно, но главное то, что в него втянуты несколько десятков крупных советских и партийных руководителей, несколько наших с тобой начальников, начиная с самого верхнего и старого, и еще какие-то важные чины. Но есть и сопротивление! Кто кого – покажет время. Поэтому нам с тобой, людям маленьким, вставать поперек этому времени не гоже. А значит, с завтрашнего дня мы начинаем, а, точнее, ТЫ начинаешь составлять два плана действия: один, если выиграют искренние консерваторы, а второй – если этим консерваторам другие консерваторы, которые думают, что они демократы, накрутят хвост. Задача ясна?
Власин отвалился в кресле, сцепив перед собой руки и не отрываясь смотрел на Сергеева.
– Думаешь, полковник, – еще раз усмехнулся Сергеев, – я провокатор? И мне так уж хочется подставить тебя, как глупого мальчишку? Подловить, так сказать, на цыплячьей искренности?
Власин молчал, не зная, что ответить генералу, но тот и не ожидал ответа. Он продолжил, отпив глоток вина:
– Эти времена канули в вечность, полковник! Доносы теперь не в моде, потому что за них нынче расплачиваются не кровью, а деньгами. Но так как скупых нынче много, то и расплата ничтожная. Стоит ли ронять себя, если за такое низкое падение не платят даже тридцать сребреников? Иуда предал Иисуса! Понимаешь, полковник, кого? Иисуса! А что теперь? Финансовая инфляция потянула за собой нравственную. Доносы обесценились. Я не продам тебя, Власин, потому что никто не купит. А так бы – запросто! А ты меня?