Дорога цариц - стр. 30
Возле дверей новенькой, еще пахнущей свежей известкой Распятской церкви отделилась от сугроба на краю дорожки еще одна тень и прошептала:
– Это ты, Иришка?
– А ты кого ждал, царевич? – так же тихо ответила девочка. – Ты ключ достал?
Мальчишка сунул руку за пазуху, вытянул и показал большущий кованый ключ с раздвоенной бородкой. Спросил:
– Не передумала?
Ира мотнула головой.
Скрипя наметенным с вечера снегом, дети поднялись по обновленным ступеням храма. Мальчик открыл дверь, пропустил спутницу, затворил за собой. Оказавшись в полной темноте, помахал руками, наткнулся пальцами на меховую шапку, шепнул:
– Руку мне на плечо положи! Я дорогу помню, сейчас угол нащупаю. Ноги береги, Иришка, тут ступеньки!
Ребята пробрались к лестнице, по ней поднялись наверх и вскорости оказались на нижнем ярусе звонницы. Здесь, в лунном свете, они разделились. Ира полезла выше, мальчик же собрал в руки веревки от самых тяжелых, многопудовых колоколов, нащупал ногой доску, к которой крепились те, что полегче.
– Готова! – крикнула вниз Ирина.
– Ага… – Мальчишка потянул к себе языки больших «набатов», отпустил, снова подтянул, раскачивая, еще раз хорошенько дернул. И когда тяжелые била уже почти коснулись бронзовых стенок, полным своим весом наступил на доску…
Звон всех колоколов грянул разом, раскатываясь по спящей крепости, и к оглушительному басу «набатов» тут же присоединился нежный малиновый перезвон верхнего яруса. Ба-а-ам – дзинь-дзинь-дзинь, ба-а-ам – дзинь-дзинь-дзинь.
– Бежим!!! – заорал мальчик. – Скорей!
Ира буквально скатилась с верхнего яруса по обледенелым ступенькам, дети ринулись вниз, в темноту лестницы и… потерялись во мраке храма. На поиски дверей пришлось потратить изрядно времени, и когда они выскочили наружу – по ступеням уже поднималось полтора десятка монахов в черных рясах, двое из которых держали в руках длинные острые рогатины, а еще несколько – обнаженные сабли.
– Ах, вот кто тут шкодничает! – грозно рыкнул самый могучий из святых людей и откинул капюшон, открыв лунному свету острое лицо с короткой, в полторы ладони, бородкой, высоким лбом и острым носом.
– Батюшка? – изумился мальчик. – Ты же в отъезде был!
– Да вот вернулся ввечеру! Уж прости, что не поведал, сыночек. Тревожить в поздний час не стал, – с проникновенной язвительностью ответил монах. – Теперича знать буду, чем чадо мое без присмотра балует… Кто там еще в тени твоей прячется? О-о, ну конечно! Опять сиротка шалая отличилась!
– Она тут ни при чем, батюшка! – решительно выпятил грудь мальчуган. – Это я придумал!
– Ты, Федька, завсегда ее покрываешь!
– А ключ ей откуда взять было? – сунул руку за пазуху мальчуган. – Я его в твоей светелке еще третьего дня стащил!
– Нашел чем хвалиться! – покачал головой монах. – Вестимо, плетей тебе для вразумления сильно не хватает. Тебе надобно ума-разума набираться, арифметику и закон божий учить, дела литейные да росмысловые, и чертежи земельные, а не по колокольням во мраке лазить!
– На что мне пустой всячиной разум забивать, батюшка? Ваньке ведь, а не мне, царствовать надлежит! Вот пусть он грамоту ратную да земельную и разумеет. А моя судьба – в уделе Суздальском тихо сидеть. Мне для сего долга много ума не надобно!
– Царевич Федор учится, государь! – высунулась из-за спины приятеля девчонка. – Много и прилежно! Вчерась три часа протопопу Овнию внимали про земли сарацинские, персидские, бухарские и османские да про ремесла султана тамошнего, как он луки собственноручно мастерит. Страсть интересно отче сказывал! И со счетом конторским еще два часа сидели!