Донос мертвеца - стр. 15

Пока обоз подтягивался к воинскому лагерю, по быстро тонущей в сумерках реке, Зализа переместился со своего одинокого места к костру, на котором людишки Феофана уже закончили готовить. Смерды немного передвинули лапник и снова прикрыли шкурами. Теперь опричник мог, по крайней мере, пригласить нежданного гостя сесть погреться у огня, а не морозить его посреди поляны. Да и стемнело уже изрядно, а пляшущие языки огня давали хоть какой-то свет.

Бояре успели настреляться вдосталь, и теперь последние из них возвращались с того берега с собранными вокруг мишени и выдернутыми из ствола стрелами.

Парень в колонтаре, долго круживший вокруг Юли, наконец решился задать вопрос:

– Скажи, боярыня, а вправду амазонки себе правую грудь выжигают?

– А ты, никак, пощупать хочешь? – вскинула брови девушка.

– Нет, нет, – шарахнулся паренек.

– А зря, – хмыкнула Юля. – Ладно, иди сюда.

То ли их разговора никто не услышал, то ли все достаточно поразвлеклись, но никто над латынинским новиком насмехаться не стал. Он послушно приблизился к девушке, не сводя глаз с ее груди.

– Тебя как зовут?

– Глеб Латынин, Никитин сын.

– Ты куда смотришь, Глеб? Вот туда посмотри! – Юля указала на истыканную за вечер сосну. – Лук есть?

– Да.

– Стреляй.

Парень помялся, но спорить не стал. Вытащил из висящего на боку колчана лук, наложил стрелу, сосредоточился и рывком вытянул вперед левую руку. Звонко тренькнула тетива, а стрела мелькнула в чащу где-то далеко, далеко левее сосны.

– Ну и как, Глеб, сильно тебе отсутствие груди помогло?

– Ну, не все так…

– Ты куда смотришь? – Юля, тяжело вздохнув, кивнула. – Ладно. Попадешь с этого места в сосну, дам потрогать.

– Так… Темно уже…

– Ну, извини, – развела руками девушка и повернула в сторону своих товарищей.

– Боярыня!

– Ну, чего тебе еще?

– А вторая… Тоже стреляет?

– Нет, она поет.

Подойдя к выстроившимся полукругом палаткам, Юля нырнула в желтую, извернулась внутри и высунула голову в круглый входной клапан:

– Инга, что-то ты и вправду давно не пела.

– Холодно чего-то, – поежилась та.

Зима заставила-таки певицу расстаться с коротким красным платьем и переодеться в обычное местное одеяние с огромным количеством длинных юбок, душегрейку и тулуп. Правда, но голове ее вместо положенного платка плотно сидел малахай с пушистыми беличьими хвостами над висками. Зато небольшой размер ноги позволил Инге, как и лучнице, одеть местные валенки.

– Вот именно, – поежилась Юля. – Холодно, голодно, повыть охота. У-у-у.

– Ну так поешь, чего скулить-то? – не выдержал Росин. – Каша на всех сварена.

– Не-а. Меня тут и без вас один тип покормить должен, – она перевернулась на спину зажмурилась и негромко запела:

– Ты в ритм не попадаешь, – любезно сообщила певица.

– Ну и что? Зато громко, – и Юля продолжила:

– Поела бы ты, Юленька, – попросил Игорь Картышев.

– Если честный, сам принесет, – улыбнулась девушка:

– А поутру они вставали! – не выдержав глумления над музыкой, продолжила Инга. – Кругом примятая трава. Да не одна трава примята, помята молодость моя!