Донос без срока давности - стр. 3
Григорий вспомнил, как в феврале столкнулся в поезде с этой парочкой. Ехал в командировку в посёлок Свободный – сопровождал начальника Транспортного отдела ГУГБ наркомата. Понятно, читинцам обрадовался. Сели, раздавили бутылочку в общей компашке, побалагурили. Они раньше сошли, распрощались-то по-товарищески. А через полмесяца его, Григория, начальство за горло взяло: дескать, что же ты, гад, напился в поезде да хвалился, что тебя на закордонную работу направляют? Служебную проверку по факту затеяли – целый старший лейтенант Бенинсон полное следствие учинил. И чем всё закончилось? Ничего не подтвердилось. Хорошо, что московского гостя не один сопровождал. Но нервы помотали. А кляузникам – ничего, всё с рук сошло. Один в инспекторах при начальнике управления ходит, другой – оперуполномочит, лярва! Григорий скрипнул зубами. Второе явление… Припомнилось и первое.
В тридцать втором его, старшего опера Нижне-Волжского краевого отдела ОГПУ, сунули с понижением в забайкальские тьмутаракани. Хотя ещё легко отделался после очередного запоя. Могли и вовсе из органов наладить. Благо, бутылка бутылкой, зато рвения в работе – хоть отбавляй. Но строгач в учётную партийную карточку заработал.
В Чите горло узлом завязал – работа, работа и работа! А круговерть ещё та! Начальник оперсектора Бухбанд[5], заступивший на должность в июле тридцатого, гордо сверкая орденом Красного Знамени и нагрудным знаком «Почётный работник ВЧК – ГПУ» на груди, демонстративно щёлкая крышкой золотых часов, украшенных надписью «За беспощадную борьбу с контрреволюцией от Коллегии ОГПУ 1930 г.», отличался таким чекистским рвением, что у подчинённых гимнастёрки заворачивались.
Поговаривали, что перевели его в Читу после большого скандала в Таганроге: пересажал чуть ли не всю городскую верхушку, обвинив в распутстве, пьянстве и беззастенчивом использовании лимитов на дефицитные продукты и товары, и даже якобы довёл кого-то там из чинуш до самоубийства. От скандала Бухбанда убрали в начальники Особого отдела 13-й Дагестанской дивизии, а через год… повысили, назначив начальником секретно-оперативного управления Полномочного представительства ОГПУ по Средне-Волжскому краю. В общем, ударно работал товарищ Бухбанд над повышением показателей раскрытия всякой контры.
Вот и в Чите с ходу взял быка за рога. Уже осенью тридцатого Читинским оперсектором была «раскрыта» массовая «контрреволюционная клерикально-монархическая организация» во главе с архиепископом Евсевием, в миру Е. П. Рождественским. В камерах Читинской тюрьмы и подвалах оперсектора ГПУ оказались 238 арестантов – от настоятеля Читинской Михайло-Архангельской церкви протоиерея И. Н. Иванова, настоятеля Нерчинского Воскресенского собора А. К. Литвинцева и других священнослужителей до бывших местных царских чиновников и предпринимателей. Кто-то из них, как, например, протоиерей Николай Любомудров, действительно не скрывал своих монархических убеждений, но большинство ни в какую «политику» не лезли – жизнь научила. Однако же Забайкальская епархия по сути была разгромлена. Попали под жернова и совершенно далёкие от «клерикальных монархистов» люди, взять того же Григорьева, бывшего начальника Читинской тюрьмы, – за свою богомольную жену поплатился, хотя обвинить его в политической неблагонадёжности мог только законченный идиот[6].