Домовой - стр. 43

– А куда мы сейчас? Мой дом в другой стороне…

– Сейчас ко мне, потом к тебе, – хмыкнул Домовой, но девушка, кажется, не поняла шутки. – Ты еще раз все подробно расскажешь, мы приготовимся и тогда уже отправимся искать твоего отца… Мне пока все это ни хрена не понятно, но уже интересно…

Он бросил косой взгляд на девушку, которая пыталась собрать пышные волосы в хвост и стянуть их резинкой. За ней или за ним?.. Сперва Хан, потом Борода… Теперь вот бар взорвали… Связано ли это как-то с появлением этой девчонки и не связана ли она со всем этим? Как-то все быстро закрутилось. За два дня чуть трижды не погиб. Видать, кому-то он серьезно дорогу перешел, да вот только кому? Вроде в последние дни ничего такого не делал, почти никого не убил и никого не взорвал…

Приподняв бровь, оценив приятные и не малые округлости в верхней части тела спутницы, весело трясущиеся на ухабистой дороге, поблагодарив убитую подвеску УРАЛа и не менее убитую дорогу, Домовой с трудом перевел взгляд со спутницы на дорогу. Домой! Приехать домой и там уже можно попытаться спокойно во всем разобраться…

***

– Ах ты, курвин сын! – одновременно с хлестким ударом по затылку донеслось откуда-то из-за спины, и маленький Сашка полетел лицом в грязь.

Слезы сами собой прыснули из глаз, худые ручонки, отпустив пару заячьих тушек, попытались смягчить падение, но жидкая весенняя грязь оказалась коварнее, и в итоге мальчишка со смачным «чавк» расстелился посреди улицы. Лежать ему долго не дали. Чья-то лапища схватила его за волосы и вздернула, чуть не вырвав клок.

– Ах ты, засранец! Я тебе покажу, как воровать! – ругался какой-то толстяк, задыхаясь от собственного крика, осыпая паренька ударами кулачищ. – Я тебе покажу, я тебе, гаденыш, руки повыдергаю!.. Будешь знать, как воровать!

Тут уже Сашка не смог больше терпеть. Крик сам собой вырвался из горла и разлился вместе с кровью от разбитых губ по окрестному рынку.

– Это мои зайцы! – выкрикнул Сашка и, вывернувшись в руках вздернувшего его торгаша, нанес толстяку смачный хлесткий удар ногой точно во второй, а может быть даже третий подбородок, болтавшийся где-то в районе, где у обычного человека должен быть кадык.

Мужик закашлялся, запырхал, схватился за необъемную, заплывшую жиром шею и выпустил паренька. Тот на удивление мягко приземлившись на ноги, быстро утер кровь с разбитых губ, перемешав ее с грязью. Вместо того, чтобы броситься бежать, как делают обычные рыночные воришки, пойманные с поличным, паренек как-то странно пригнулся, оскалился и выставил крохотные кулачки перед собой в каком-то подобии боевой стойки.

– Это мои зайцы! – снова выкрикнул он обступившей место действия толпе. – Я сам их добыл! Я их не крал!..

– Гаденыш мелкий! – Отойдя наконец-то от болевого шока, прохрипел купец и, вытащив из груды каких-то мешков и коробок деревянную дубинку, двинулся на паренька. – Сейчас я тебе все руки попереломаю, а ну, братва, держи вора, будем учить воришку, что чужое красть не хорошо!..

– Это! Мои! Зайцы! – упрямо продолжал твердить малец, медленно пятясь от наступавшего на него торговца.

Было в его взгляде что-то такое, что заставило Рупора остановиться. Заслышав крик и звуки драки, проходя мимо по делам, он сперва не предал значения потасовке. Ну, поймали воришку и попрошайку, ну выпорят сейчас, ну, может, сломают руку, чтобы тот не воровал больше. Что из того? Тут чуть ли не каждый день такое. Место захудалое. Местный глава нормальную охрану, чтобы разгоняли всякую шушеру, нанять не хочет, купцы тоже не желают тратиться на защиту своих караванов, вот и наказывают сами, как могут… Жалко парнишку? Совсем нет. Завтра он снова придет сюда, чтобы стащить из кармана зазевавшегося покупателя пару дублей, патронов или булку хлеба. Такова жизнь. Но вот то, что парнишка, к удивлению, не бросился бежать, когда освободился из захвата, Рупора немало удивило.