Домочадец - стр. 10
– Пожалуйста, полегче! Не выражайся при мужчинах, – с лукавой ухмылкой парировала Стэлла.
Полная особа, принявшая меня за рельефный декоративный элемент интерьера, прожгла меня надменным испепеляющим взглядом, переведя из разряда дубовой скульптуры в живое существо:
– Это ты квартируешь у Шмитца?
Я кивнул, подав первый признак жизни.
– Между прочим, это Джулия! – представила Стэлла напористую подругу, принявшуюся изучать меню в папке с золотым тиснением.
Джулия, а проще Юлия Одинцова, была студенткой факультета романогерманской филологии Калининградского университета и, к слову, одной из переводчиц господина Шмитца. Стэлла держалась в тени своей привилегированной подруги и приближённостью к VIP-персонам похвастать не могла. Они были абсолютно разные – взбалмошная, без конца ёрзающая на стуле в клубах табачного дыма Стэлла и прагматичная, с карьеристскими замашками, компенсирующими проблемы с бесцветной внешностью, Джулия.
(И всё же на Джулию она не тянула. Я никак не мог увязать это имя, предполагающее всестороннюю душевную утончённость его владелицы, с красноватым круглым лицом, оснащенным продолговатыми плоскими очками, над которыми густо торчали раскосые, совиные брови. Добавьте сюда ещё короткие толстые пальцы в безумном каскаде крупных колец с вкрапленьем янтаря, и вы получите Юлию Одинцову – любимую переводчицу Вальтера).
Похоже, что и Джулия серьёзно разочаровалась в моих внешних данных. Квартирант Вальтера представлялся ей высоким черноголовым мужчиной с вьющимися глянцевыми волосами, ниспадающими интригующими завитками на томное загримированное лицо актёра из популярного бразильского сериала.
Тем не менее Джулия преодолела брезгливость к невзрачному хранителю кирпичной реликвии Вальтера. Она сумела вернуть себе нормальный деловой тон и даже перешла к остротам. Рвавшаяся же на танцы Стэлла относилась ко мне безразлично. Она была занята затянувшейся дегустацией сухого вина и не замечала моих открытых вопрошающих взглядов в свой адрес и не чувствовала скользящих прикосновений моего потного локтя к её изумительному блестящему запястью. Джулия руководила нашим спонтанным застольем: заказывала бутерброды, вино и салаты.
– Господин Шмитц говорил мне, что летом в его доме будет гостить некий родственник из Петербурга, – сказала Джулия, накручивая на вилку непокорный проводок спагетти. – Но то, что это будешь ты?..
В её застекленных прищуренных глазах вспыхнули огоньки недоумения.
Я был уверен, что она не догадывается, какие отношения нас связывают с Вальтером. Она считала меня временщиком, сезонным туристом в балтийских краях, которому посчастливилось отдохнуть у моря в респектабельном особняке с прислугой. В лучшем случае Джулия считала меня русским немцем, попавшим сюда на летние каникулы благодаря усилиям немецкой диаспоры в Санкт-Петербурге, премировавшей меня за успехи в учёбе поездкой на отдых в бывшую германскую провинцию.
– Так кем ты приходишься Шмитцу? – Джулию распирало растущее любопытство. Он что, действительно твой родственник?
– Он женат на моей матери.
– Ах, вот что! – воскликнула Одинцова и щёлкнула зажигалкой над моим бокалом. Стэлла тоже взялась за сигарету и удивлённо сжала губы в вишнёвый комочек, да так, что мне захотелось её поцеловать. Мои собеседницы переглянулись.