Dominium Mundi. Властитель мира - стр. 44
Шестьдесят тысяч мест – максимальная вместимость огромной церкви – были быстро заполнены, а вновь прибывшие собирались у гигантских экранов, которые транслировали вид алтаря. Что до бесшипников, им настоятельно рекомендовали довольствоваться общественными панелями Интрасвязи, которые имелись в коридорах корабля.
– Клянусь, тут весь цвет общества! – присвистнув, бросил Льето. – Видел своего дядю, Танкред?
– Нет еще.
На самом деле с самого своего прихода Танкред искал его глазами, но никак не мог различить в плотной толпе первых рядов. Он знал, что Боэмунд взошел на борт за день до него, но случая встретиться с ним еще не представилось. Впрочем, он не понимал, почему Боэмунд не призвал его к себе сразу по прибытии, и страдал от этого. С самых юных лет дядино внимание очень много значило для него. И сегодня, в его почти тридцать четыре года, это оставалось не менее важно.
Прежде, когда он был всего лишь юным аристократом, праздным подростком, не знающим никаких увлечений и редко покидавшим пределы нормандских семейных угодий, визиты дяди Боэмунда представляли для него яркие события, которых он ждал с нетерпением. Всякий раз, когда приезжал этот прославленный воин, его сопровождала вереница рассказов о приключениях и героических свершениях, окружая его присутствие возбуждающим ореолом мечтаний и чудес.
Оставаясь в имении, Боэмунд никогда не упускал возможности провести время с племянником, обучая его владению оружием или рассказывая о постоянно обновляющихся техниках боя. Время от времени он соглашался отправиться с ним в лес Кодильи, где юный Танкред построил себе целый мир таящихся монстров и легендарных схваток и несколько крепких хижин, и делал вид, что верит во все наивные истории, придуманные мальчиком.
Танкред взрослел, его физические возможности заметно возрастали, и он все лучше усваивал уроки боевых искусств, которые давал ему дядя. В шестнадцать лет он был ростом метр восемьдесят пять сантиметров и обладал исключительными физическими достоинствами. Заметив целеустремленность и хладнокровие молодого человека, Боэмунд сообщил родителям, что рекомендует его в датскую Королевскую военную школу.
Для родителей это стало тяжелым решением, особенно для матери. Школа в Ольборге была, конечно, наиболее престижным военным университетом во всем христианском мире, в ней мечтали учиться сыновья и дочери самых высокопоставленных аристократов, а также гарантией высокого положения ad vitam[31] в европейской военно-аристократической иерархии. Но в то же время обучение в ней неизбежно означало, что они снова увидят сына только через несколько лет – да и то лишь на время кратких увольнительных – и что в дальнейшем он будет постоянно находиться на театре военных действий и рисковать жизнью.
Каждый желает своему ребенку самого лучшего. Нет ничего естественней. Но когда осуществление этих надежд подразумевает, что вы на долгое время потеряете его из вида, а потом будете мучиться страхом, что однажды вам сообщат о его гибели, появляется дилемма, разрешить которую практически невозможно. В конце концов Боэмунду пришлось поклясться своей сестре Эмме, матери Танкреда, что он будет неотступно приглядывать за племянником, что бы ни случилось.
Внезапно заполнявший собор непрерывный гул усилился, прервав размышления Танкреда. На несколько ступеней центрального алтаря взошел облаченный в изумрудную рясу служителей ордена Святого Северина священник и, воздев руки, призвал к молчанию. Поток переполнявших пространство голосов понемногу иссяк, и в относительной тишине святой отец объявил: