Домик разбившихся грёз - стр. 49

– Сторона обвинения просит суд пригласить свидетеля Тимирязеву Марию Константиновну, сотрудника тендерного комитета города Москвы.

– Чёрт, – рычит Воронцов, мой, собственно, адвокат. – Кого они нашли?

– Без понятия, – усмехаюсь я. – Впервые вижу эту бабу, Михаил Юрьевич.

Невзрачная серая мышь глубоко за сорок нервно оправляет пиджак и занимает место для дачи показаний.

– Представьтесь, пожалуйста, – начинает судья.

– Меня зовут Мария Константиновна Тимирязева, 4 августа 1970 года рождения. Место рождения – город Воронеж.

– Вас предупредили об ответственности за дачу ложных показаний?

– Да, конечно.

– Что вы можете поведать нам о деле, которое мы рассматриваем на этом заседании?

– Про Мельченко? – она пробегается взглядом по сидящим в зале, а потом смотрит прямо на меня. – В июле прошлого года Александр Александрович связался со мной и попросил о некоем одолжении.

– Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом одолжении.

– Он предложил мне обеспечить победу его фирмы в тендере в обмен на крупную сумму денег. Очень крупную. У меня были давние желания, на которые вечно не хватало денег, и я дрогнула. Понимаете, такие проекты всегда проплачивают конкурсанты. Кто первым подсуетится, того и продвигают.

– Вы лично встречались с гражданином Мельченко?

– Да.

Я выразительно смотрю на эту лгунью, и она вздрагивает.

– Возражаю, ваша честь! – тут же реагирует Воронцов. – Мы вынуждены подать встречный иск на гражданку Тимирязеву за ложные обвинения, которые можно счесть клеветой в адрес моего подзащитного.

– В возражении отказано, – обрубает судья. – Тимирязева, продолжайте.

А дальше этот фарс лишь набирает обороты!

Оказывается, я не только встречался с этой дамой, но и оказывал на неё давление в пользу принятия необходимого мне решения. И женщина настолько боялась, что попросила подругу сделать несколько фотографий. Которые она самодовольно выкладывает на судейский стол.

– Господи, ну что за бред? – не выдерживаю я. – Какого числа это было? Впрочем, неважно. В июле прошлого года я не покидал Лондона, и это легко можно проверить.

– Подсудимый! – журит судья, но смотрит на меня как-то мягко и с интересом.

И самая неприятная новость: слушание дела переносится на две недели. Сказать, что я зол, это промолчать! И больше всего меня бесит, просто до невыносимого предела, что мне снова не рекомендуется покидать столицу. Наживую режут!

Пока проведут экспертизу предоставленных суду фотографий и пробьют мои передвижения, я вынужден ошиваться по месту регистрации. С вконец заколебавшей меня Милой, которая упёрто отказывается что-либо понимать и вознамерилась во что бы то ни стало вдохнуть новую жизнь в наши отношения.

А долбанный адвокат просит повременить с бракоразводным процессом, потому что это плохо для более важного дела. Образ честного бизнесмена и отца благополучного семейства заметно выигрывает на фоне образа мужчины, который бросает свою жену после пятнадцати лет брака ради восемнадцатилетней девушки.

Мне наплевать на образы! Но я терплю, сжимая до хруста челюсть. Лишь уверенность адвоката, что это реально помогает в делах, сдерживает мои порывы. Но надолго ли?

Поэтому я коротаю дни и вечера в переписке или звонках Але.

Она бодрится, но держится молодцом. Я горжусь этой удивительной малышкой. Как в ней сочетается невероятная сила и трогательная хрупкость? Или это только я вижу, какая она хрупкая и ранимая? А остальные – неужели верят тому, что она пытается показать? Я и сам чуть не повёлся на это.