Дом злых ведьм с холма. Том II - стр. 9

В противоположной стороне нашего милого новообразованного кружка чинно и невинно пила чай Банни Иваницкая, изредка причмокивая в тот момент, когда кто-нибудь выдавал сплетню, что ни на есть, пикантного содержания. Подле нее восседала ее невестка, мать Иэна – Клеменси Иваницкая, которая рассуждала о чем-либо с невыносимо светским видом. Ее чай оставался почти что нетронутым, словно заменял женщине реквизит.

И, конечно же, всю эту церемонию возглавляла хозяйка собрания – Вивиан Русакова, по вине которой мы и оказались сегодня здесь, вынужденные проехать несколько километров через грязь и размытую недавним ливнем дорогу.

Вивиан касалась различных нудных тем, что обычно с незавидным жаром и интересом обсуждают приличные дамы. Филиция всячески вторила ей, да и вообще казалась сегодня на редкость добродетельной и услужливой, что в свою очередь все более подпитывало подозрения госпожи Пай.

И мои.

Что за корзинка со змеями.

Я, судорожно вздыхая, пил свой чай, чашка за чашкой, ведь чувствовал я себя здесь крайне инородно. Я был лишним и чужим, очевидно, но что более меня удручало, что госпожа Альдофин ведь не просто так затеяла сей фарс. И мы не просто сюда посплетничать пришли.

Надеюсь.

– Время вышивать! – радостно провозгласила Вивиан, ставя чашку на столик.

Гостьи последовали ее примеру.

– Я как раз хотела закончить работу, что начала в прошлый раз, приподняла бровь Клаудия и с неким неодобрением покосилась в мою сторону.

Я в свою очередь покосился на тетушку и тихо процедил сквозь зубы:

– Прошу прощения, это новая разновидность пыток над моей особой?

– Что ты, милый, – шепнула Филиция в ответ, улыбка доброжелательности не сходила с ее уст, отчего мне было совсем не по себе.

– Что прикажете делать, я совсем не умею вышивать! – нетерпеливо и яростно прошептал я, воспользовавшись приходом служанок, что закопошились, убирая чашки и десерты со столиков.

– Учись, – было отдано короткое и содержательное распоряжение и я умолк.

Столовое серебро, фарфор и угощения были убраны, и на замену им принесли различные приспособления для вышивания, в кои я надеялся никогда в совей жизни не вникать.

Как же я ошибался.

Сначала я долго провозился, пока вставлял чертову нить в ушко иглы, будто намеренно созданное таким малюсеньким, дабы вывести меня из себя. В то время пока я усердно слюнявил палец и нить, дамы, кажется, обсуждали какие-то увеселительные гуляния на предстоящую Литу. Затем меня поставило в тупик полотно, что было любезно подано одной из служанок, и я покорно вставил полотно в пяльцы (это мне далось не менее тяжко, чем преодолеть ушко иглы!). Еще долго я глядел на нетронутую рабочую поверхность. Что, спрашивается, я должен был делать с этим девственно чистым кусочком ткани? Мне бы сейчас не помешала помощь Роберты.

Все такое мелкое и хрупкое, а мои несчастные пальцы были явно не созданы для таких изящных дел. После, когда речь зашла о свадьбе Берти (куда ж без этого), я успешно сделал пару неровных стежков, предварительно подсматривая технику вышивания у тетушки, как капризная нитка отчего-то порвалась, стоило ее лишь натянуть. Я еще долго крутил головой в поисках иглы, что куда-то отлетела. Прекрасно! Придется начинать все с начала!

– Так что вскоре мы отпразднуем помолвку Берти с Изабель, и это будет, несомненно, грандиозный светский прием, – продолжила беседу Клаудия, пока я страдал над полотном, – а что же вы, господин Милон? Что вы вообще забыли на нашем чаепитии?