Дом в Порубежье - стр. 49
Дольше и дольше становились ночи; наконец сутки сделались равными секундам, и Солнце опять появилось – едва заметным медно-красным диском. Теперь на лике его проступали огромные темные пояса, прежде оставлявшие тени на солнечном потоке.
Годы и годы мерцали, дни и ночи растянулись в минуты; Солнце потеряло свой хвост и снова вставало, а потом садилось… огромный шар из огнистой меди, кое- где окованный бронзовыми – или же сумрачными – поясами. Полосы крови и сажи были разными по ширине. Долго раздумывал я над причинами их появления и наконец понял, что Солнце не способно остывать равномерно и полосы на лике его наверняка соответствуют областям, где температура больше или ниже. В красных жар еще не остыл, ну а в темных уже было прохладно.
Странно, подумал я, что Солнце остывает подобными поясами, но тут же понял, что подобный вид, должно быть, придает огромным пятнам на диске скорость его вращения. Само Солнце сделалось куда более огромным, чем помнил я по прежним дням. Возможно, оно приблизилось к Земле, решил я.
По ночам все еще светила Луна[9], маленькая и далекая, и свет ее был настолько слаб и призрачен, что теперь казалась она лишь тенью прежнего ночного светила.
Постепенно ночи и дни удлинились; наконец они сделались равными примерно одному часу прежнего земного времени, и Солнце вставало и садилось, являя миру огромный диск, перечеркнутый чернильно-черными полосами. Тогда я снова сумел четко увидеть происходившее в садах. Мир сделался спокойным и неизменным. Но зачем я говорю это слово… о «Садах» теперь не могло быть и речи; я не видел внизу ничего знакомого мне. Предо мной лежала огромная равнина, простиравшаяся невесть куда. Слева от меня виднелась невысокая гряда холмов. Повсюду земля была покрыта белым снегом… местами ровную поверхность его морщили гребни.
Тут я понял, сколь велик был снегопад. Снег лег столь глубоко, что ровные волны его справа укрыли горы, хотя, может быть, этот огромный сугроб намело над какой-нибудь возвышенностью. Но, как ни странно, невысокие холмы слева – я уже упомянул их – не полностью скрылись под белой пеленою; напротив, я кое-где я видел, как сквозь белую шубу проступают каменные ребра. Но повсюду царило немыслимое для нас молчание смерти… жуткая и недвижная тишина умирающего мира.
Ночи и дни тем временем все удлинялись. От рассвета до сумерек теперь, должно быть, протекало не менее четверти прежнего времени. Ночами я с удивлением видел на небе редкие звезды – крохотные, но немыслимо яркие. Я подумал, что дело, наверное, в том, что ночи стали черными вне всякой меры.
Далеко на севере виднелась какая-то дымка, чем-то схожая с Млечным Путем. Она казалась необычайно далекой… может быть – вдруг подумалось мне – там навсегда осталась звездная вселенная, которую я знал: далекое туманное пятнышко в глубинах пространства.
Дни и ночи медленно удлинялись. И с каждым разом встававшее Солнце казалось тусклее закатывавшегося. А черные пояса расползались вширь.
Тут случилось нечто еще небывалое. Солнце, земля и небо разом потемнели и на короткое время исчезли из вида. Я ощущал – зрение было бессильно, – что на Землю обрушился колоссальнейший из снегопадов. Наконец вуаль, закрывавшая от меня мир, исчезла, и я смог вновь выглянуть в окно. Удивительная картина предстала моему взору. Вся котловина посреди которой высится этот дом, все прежние сады утонули под толщей снега