Дом Трех Смертей - стр. 11
Никита почувствовал знакомое жжение в кончиках пальцев. Место было давно и безнадежно необитаемо, из окна тянулась тонкая березка. Лет двадцать надо, чтобы такая вытянулась. Он прибавил шаг. Бетонные плиты под ногами закончились, началась утоптанная тропинка с лужами. Сначала широкая – машина проедет, – но быстро сузилась, заболотилась. Вывела к углу красного корпуса.
Здание выглядело так, будто его слегка погрызли снаружи. Кому-то в организме не хватило штукатурки, и он восполнил нехватку. Окошки в стене были разнокалиберные – пара круглых, два маленьких квадратных, ряд прямоугольных. На мгновение в душу Никиты закралось разочарование – по опыту он знал, что в таких зданиях ничего интересного нет. Но вот он прошел дальше, и сердце его ухнуло в пятки, толкнулось в горло и узнаваемо заколотилось в ожидании нового.
– Ух ты!
И почему он решил, что комбинат – один новый синий корпус? Комбинат был огромный, он состоял из множества старинных массивных, сложенных из красного кирпича зданий. Здесь были кирпичные трубы, башни с деревянными «головами», с глазами-окошками. От одной башни к другой вел длинный полуразрушенный наклонный пандус, обшитый деревом. Наверное, из одного здания в другое по этой крытой галерее что-то ссыпали или скатывали. Деревянные подгнившие ребра позволяли на просвет видеть пустоту внутренностей. Свисали верхние балки. Боковые щиты – там, где сохранились, – покачивались от ветра.
– Мощно, – прошептал Никита. Кажется, время в Тарлу он проведет неплохо.
– Ты туда особо не суйся, – предупредил идущий следом Илья. – Рухнуть может. Если наверху хорошенько попрыгать – точно обвалится. Пацаны как-то пробовали раскачать – чуть не навернулись.
Никита покивал. Он уже понял, что приезжих здесь принято пугать. Под ногами оказалось что-то пружиняще-мягкое, оно уводило в небольшой овражек.
– Что это?
– Целлюлоза. Здесь бумагу делали. Целлюлозу получали из щепы, ссыпали в контейнеры. Там еще стружка, она занозистая.
Объем разрушений вдохновлял на подвиги. Хотелось срочно все тут изучить.
– Чего вы там копаетесь? – засмеялись сверху.
Хельга. Она как-то ухитрилась их обойти. Вроде мимо не проскакивала. Обманула опять.
– Она по лестнице, – скривился Илья. – Ты не ведись. Это она хочет на тебя впечатление произвести.
– Ой-ой, что застыли? – издевалась Хельга.
– Она всегда такая, – пробормотал Илья.
– А чего тут все бросили? – Никита вытянул телефон, сделал пару снимков. Надо маме показать, пусть порадуется. – Ведьмы прокляли?
– Гринпис в конце девяностых закрыл, – буднично и неинтересно объяснил Илья. – Говорят, природу портил сильно. А был самым богатым в районе. Сюда все ехали деньги зарабатывать.
– А теперь?
– А теперь все едут отсюда.
– Другое бы чего тут построили…
Они пересекли овражек, под ногами оказалась не пружинящая целлюлоза, а вполне себе нормальный рубероид – им был выстлан пандус к низкой пристройке. Войти в нее можно было справа или слева – и там и там тянулись лесенки с перильцами.
– Другое тут построить нельзя.
– Почему?
– Место проклято.
Никита усмехнулся. Начинаются знакомые страшилки.
С заброшенными местами всегда что-то связано. То убили кого-то неудачно – а он потом призраком в четырех стенах мечется, выталкивает из окон всех неугодных, то клад в кирпичи вмурован – а при кладе охранник, злой нетопырь с четырьмя глазами, по ночам воет, камешки бросает, бумагой шуршит, чужих отпугивает. Или бомжи. Еще могут крысы и гадюки ползать. В брошенных домах часто сыро, змеи любят такие места. Влажные, где золото закопано.