Дом толерантности (сборник) - стр. 22
За Ольгой Владимировной было мудрое слово: если в собственной стране нельзя найти правду, то в чужой и подавно. Она наотрез отказалась поддерживать предложение и дочерей, и закадычного друга Алексея Константиновича о незамедлительной поездке.
В коридоре на полке зазвонил мобильный телефон. Маша помчалась к нему. Слышно было, как она отказывала кому-то в вечерней прогулке. Ссылалась на занятость, на необходимость учить лекции. По напору уговоров отец догадался – на другом конце телефонной связи душещипательную речь держал Анзор. Дочь отбилась, не поддалась уговорам. Вернулась на кухню.
Тут раздался новый звонок – в дверь. Отец решил сам открыть. Ему уже мерещилось появление наглого ухажера на лестничной площадке.
Но ругаться не пришлось. В квартиру с цветами и шампанским ввалился разгоряченный Алексей Константинович. Следом тихо втиснулась его супруга. За дверью осталась стоять, вытянув голову вверх, кавказская овчарка. Она успела облизнуться и подарить хозяину квартиры ласковый благодарный взгляд.
– Сожрала весь горький шоколад, – ворчал гость. – Всякий раз, когда иду к тебе, он ждёт меня, будто на стреме.
– Сам его кормишь, – огрызнулась Зинаида.
– Да не бойтесь, он не кусается, – заулыбался Алексей Константинович. – Собака добрейшая. Хозяин – сосед, фронтовик.
– Хоть убей меня, Алексей, но я не могу сидеть дома, когда твое научное открытие достигло цели. Пусть американской… Но ведь интуиция – твоя, исследования – твои, доклад – опять твой… Значит, и победа твоя.
– Да брось сочинять, какая победа!
– Победа света над тьмой, разума над эгоизмом. Слушай, твое открытие надо обязательно отметить. В институте скоро опомнятся, начнут поздравлять, хвалить. Но позже… А я хочу выпить за тебя сегодня, не откладывая этот праздник в долгий ящик. Не возражаешь?
– Проходите, проходите, – чуть ли не хором предложили хозяева дома.
Алексей Константинович поцеловал Ольгу в щеку и вручил цветы. Хотел отдать ей и шампанское, но засомневался и торжественно протянул бутылку с серебристым горлышком Лизе.
– Что Лизавета, радость моя, пригорюнилась? – адресовал он ей кокетливо и вопрос, навеянный хмурым взглядом старшей дочери друга. – Давай-ка мы с тобой выпьем шампанское. Твое любимое.
– Спасибо, – послышался сухой ответ. – Папа нам уже рассказал свою историю…
– Он вам все неправильно рассказал, – бодро махнул рукой Алексей Константинович. – Правду знаю только я. Слушайте меня.
– Давайте стол накроем в зале, – предложила хозяйка. – Помогите-ка мне….
Квартира тотчас огласилась скрежетом стульев и звоном посуды. Улица через десять минут напомнила о себе знакомым шумом машин и привычным ревом магнитофонов. Еще через пять минут в дверь геолога позвонили. Николай Степанович переглянулся с Машей, дав ей понять, что он догадывается, кто так вызывающе громко подъехал к дому и кто жаждет навестить их квартиру.
– Маша, не надо его привечать, – строго сказал отец, отведя дочку в сторону.
– Кто его привечает? Я что ли?.. Он сам за мной бегает, проходу не дает.
– Я его сейчас отошью.
– Я сама..
– Тебе не удастся. Его надо отвадить от нас навсегда.
Николай Степанович решительно открыл дверь… Но на площадке стоял старик с собакой. В руках Ивана Никодимыча белел листок бумаги.
– Добрый вечер сосед, – выпалил он сразу. – Снова подписи собираю. Те пропали. Участковый сказал, что в управе нет нашего обращения. Нет его и у майора.