Дом свиданий - стр. 8
Иван Дмитриевич разглядывал эту акварель минуты две, тем не менее позже все-таки не мог вспомнить, тогда ли он отметил или уже задним числом восстановил в памяти, что за спиной рыцаря в доспехах двери дома распахнуты в ночь, в мрачное небо с грозно полыхающими созвездиями, среди которых бросались в глаза семь звезд Большой Медведицы.
– Извините, что так долго, – входя и помахивая уже готовым планчиком, сказал Куколев. – Правая рука, сами видите, по болезни в отпуску, рисовал левой, а она у меня с детства бесталанная, даже ногти на правой руке остричь не умеет. Приходится просить жену.
В ответ Иван Дмитриевич указал на литографию с чертями:
– По-моему, такие картинки вешают в чайных. Зачем вы ее здесь держите?
– Мать подарила.
– Вам?
– Мне. Что вас удивляет?
– Чертяки эти. С какой стати вздумалось ей дарить сыну этих шишиг?
– С намеком, – объяснил Куколев. – Мол, вон оно что с людьми делает, вино-то!
– Вы разве пьете?
– Нет, но раньше бывало.
– А это что? – перешел Иван Дмитриевич от литографии к акварели.
– Это? А-а, пустяки.
– Тоже чей-то подарок?
– Да, одного приятеля.
– И тоже с намеком?
– Сейчас не время. Давайте к делу, – сказал Куколев. – Подсаживайтесь поближе, сейчас я вам все покажу.
Он, ясное дело, торопился, и все-таки уже тогда возникло смутное подозрение, что говорить об этой акварели ему не только некогда, но и не хочется.
Здоровой рукой Куколев разложил на столе свой планчик, сели его изучать.
– Сделайте одолжение, – попросил он, покончив с маршрутом, – поезжайте к моему брату в качестве официального лица, как-нибудь припугните его полицией и узнайте, там ли Марфа Никитична. Еще лучше, если вы сумеете вернуть ее домой. Может быть, вам это и удастся. Братец у меня всегда был трусоват, а вы, насколько мне известно, человек находчивый… Заранее благодарен.
С этими словами Куколев достал из кармана и положил поверх планчика десятирублевую ассигнацию.
– Что, – не прикасаясь к ней, спросил Иван Дмитриевич, – прямо сейчас?
– Да, голубчик.
– Отчего такая срочность, если вашей матушке ничто не угрожает?
– Моя Оленька сегодня весь день проплакала. Она без бабушки жить не может.
– Извините, Яков Семенович, но за десять рублей я в это поверить не могу.
– А за сколько можете?
– По крайней мере, за половину той суммы, которую унесла Марфа Никитична.
– Хорошо, – вздохнул Куколев, – признаюсь вам честно. В бумажнике вместе с деньгами лежала одна вещица, не предназначенная для посторонних глаз.
– Что же это такое?
– Для вас не имеет значения. Для нее, впрочем, тоже. Я не хочу, чтобы вещица попала в руки моего брата.
Такая секретность подействовала на Ивана Дмитриевича едва ли не сильнее, чем соблазнительно красневшая на столике десятка. Наряду с мстительностью, любопытство лежало в основе его характера, как замковый камень.
– Ладно, – сдался он. – Еще одну красненькую накиньте, и я к вашим услугам.
Просьба исполнена была немедленно: поверх десятирублевой ассигнации легла вторая такая же.
– И на извозчика, – велел Иван Дмитриевич.
– Прошу.
Куколев добавил к двадцати рублям еще полтинник, два двугривенных и гривенник.
– Ой, хватит ли? Ваньки обнаглели, дерут, ироды.
– Не сомневайтесь. Достанет два раза туда и обратно съездить.
– Верю, верю. Давайте еще пять рублей, и я готов ехать.
– Не многовато? Пять рублей-то на что?