Дом певчих птиц - стр. 24
– Так жалко, Хвостик, что ты уже умеешь петь, – вздыхая, шептала она хохлатому кенару. – Рано или поздно тебя купят… Хотя, если бы ты не умел красиво петь, тебя бы отправили на рынок. Уж лучше в хорошую семью, правда? Ты стоишь дорого, а значит, за тобой однажды придет богатый человек, и ты никогда не окажешься брошенным и голодным, – утешала себя Соня, не желая расставаться с маленьким оранжевым другом. Она боялась, что однажды Берта узнает о ее привязанности, поэтому разговаривала с Хвостиком в основном рано утром и перед сном.
Немного привыкнув к новой жизни, Соня осторожно осмотрела первый этаж. Многие страхи поблекли, но все же не стоило лишний раз раздражать хозяйку. Что можно, а чего лучше не делать, кто ж знает…
Кухня оказалась довольно большой, и раз в день приходила мрачная женщина, чтобы быстро приготовить завтрак, обед, ужин и уйти. Ее стряпня была однообразной, но вкусной, иногда Соне становилось жаль, что много съесть не получается: желудок, привыкший голодать, не принимал много пищи. Под лестницей стоял огромный сундук, в котором хранилось постельное белье. В одной из комнат на полках стояли клетки-переноски. Птиц старой Берте привозил высоченный моряк, и именно здесь кенары и канарейки жили первую неделю: привыкали, успокаивались. Всегда существовала вероятность, что новые птицы окажутся больными, и их не следовало сразу относить в магазин. В кладовке хранились красивые клетки на продажу и корм, и была еще одна комната – гостиная.
Берта жила на втором этаже, и Соня еще ни разу не поднималась по ступенькам лестницы. Что там? Как там? Это оставалось загадкой. Но представлять обстановку никто не мешал, и то чудились сказочные шелковистые стены и светлая мебель с золоченой отделкой, то казалось, что наверху темная пещера, скрывающая жуткие тайны. Про роскошную мебель как-то рассказывал Лешка Соловей, и теперь она отчетливо виделась до мельчайших подробностей. Вот Берта подходит к столу, проводит рукой по белоснежной скатерти обшитой по краю бахромой, неторопливо и тяжело опускается на стул с изогнутой спинкой, украшенной маленькими шишечками, берет фарфоровую чашку двумя пальцами и…
– О чем ты думаешь? Явно не о том, что тебе пора в свою комнату.
Вздрогнув от неожиданности, Соня отскочила от клетки Хвостика и обернулась. Берта смотрела на нее строго и выжидающе, и этот холодный взгляд был уже известен: «Скоро десять часов, нечего тереться возле прилавка, ступай к себе и не забудь плотно закрыть дверь». Темные глаза хозяйки сверкали, тяжелые брови почти встретились на переносице, но губы застыли в усмешке, будто Берта тоже думала о чем-то своем.
– Я уже иду, просто хотела… – Соня осеклась, не зная, какое оправдание добавить. Однако интуиция подсказала, что дополнительных слов не требуется, и самое лучшее, что можно сделать – это немедленно отправиться к себе и не появляться до утра. Но вдруг колючая мысль полусонным ежом заворочалась в голове, и Соня замерла, неотрывно глядя на хозяйку. Вечер, а Берта переоделась в тяжелое бархатное платье синего цвета, на плечи накинула черную шаль, напоминающую сложную паутину, чепца нет, а седые желтоватые волосы разделены на прямой пробор и убраны назад в низкий пучок. В таком виде не стоят за прилавком, да и магазин уже закрыт, наверное, так наряжаются, когда… ожидают гостей. А еще, на правой руке Берты появился странный рисунок из множества пересекающихся линий – черный, стягивающий белую сухую кожу еще больше.