Дом - стр. 4

– Ничего интересного. – прокомментировала Мина, закончив осмотр последней комнаты.

– Пойдем дальше?

– Пойдем.

Последняя квартира на этаже встретила их совсем иначе, нежели первые две. Едва перешагнув ее порог, Мина тут же вновь услышала голоса. Но не те, что ранее, шептавшиеся о них, а совсем иные. Голоса из иного времени. Из прошлого, при чем, совсем недавнего…

– Ты слышишь? – удивленно спросила она, чувствуя, как спина вновь покрывается щекочущими кожу мурашками.

– Слышу что?

– Людей?

Паша обеспокоено посмотрел на нее. Когда твоя девушка начинает слышать людские голоса в пустом доме, это означает, что либо у нее абсолютный слух, а тебе пора обратится к ЛОРу, либо у нее галлюцинации, и уже ей следует обратиться к врачу, вот только совершенно иной специальнсоти.

– С улицы? – на всякий случай спросил он, – Или здесь?

Но Мина уже скрылась в ближайшей комнате, не обращая на него внимания. Паша чертыхнулся и двинулся за ней, уже жалея о том, что вообще потащил ее в эту погоревшую развалину.

Эта комната не походила на все те, через которые ребята уже прошли. Так же, как и все, она была разгромлена и покинута, но сравнительно недавно. На стенах, кое-где, уцелели обои, а там, где они все же были сорваны, висели плакаты с изображениями голливудских звезд или забавные детские рисунки. Вряд ли жильцы съехали отсюда недавно. Скорее всего после пожара здесь просто устроили свой "шалашик" окрестные дети, разукрасив стены и соорудив себе в углу импровизированное кресло из утащенных из под дверей квартир ковриков.

Мина замерла в центре комнаты, вслушиваясь в голоса и пытаясь вычленить из них хоть что-то, что можно будет разобрать и осмыслить. Паша, тем временем, с улыбкой расхаживал вдоль стен, с интересом рассматривая рисунки, забавные подписи к ним и плакаты.

"Когда мне будет двадцать – я обязательно женюсь на Бритни Спирс." – гласил один из детских автографов, расположившийся под наполовину ободранным плакатом юной певички.

"К тому времени она станет отъевшейся, толстой, и ее возьмет себе разве что твой папа" – гласил другой.

"Саша, я тебя люблю!" – кричала надпись, сделанная баллончиком с красной краской, а для ее подтверждения чуть ниже было нарисовано истекающее кровью сердце, пронзенное стрелой. Странный образ любви…

Признания в любви друг другу, сообщения о том, что "Здесь был Вася" и обещания прибить того, кто "…утащил вчера из шалаша амулет!". Все они отдавали каким-то истинно детским очарованием, которое Паша уже успел потерять в свои восемнадцать, ощущение которого оставляло некий теплый осадок на сердце. Ему даже казалось, что и он слышит голоса, прорезающие толщу времени и долетающие, таки, если не до его слуха, то уж, наверняка, до его разума.

– … Смотри, что я принес!

– … И на кой он нам?!

– … Давай попробуем. Мне вчера в школе пацаны рассказывали, что крышу от этого срывает начисто.

– Но…

– Да что ты волнуешься! Амулет же с нами. Ничего не случится.

– … Да, но…

– Амулет. – тихо произнесла Мина, словно вспомнив что-то.

– Что? – спросил Паша, словно в его голове сейчас также не пронеслась мысль об амулете. Что это за амулет, кто, и почему утащил его "из шалаша", почему дети, голоса которых он только что слышал, так доверяли его силе.

– Амулет… – повторила Мина. – Они говорили об амулете. Он должен был защитить их!