Дом, где тебя ждут - стр. 40
Чтобы выбраться из тесной лавчонки месье Мишо, Варе с мамой пришлось протискиваться в дверь едва ли не боком. Обогнув пышнотелую мадам в шляпке, Варя оказалась нос к носу с Марком. Быстрым движением он спрятал за спину плетеную корзину с бутылкой молока:
– До свидания, Барбара!
Прежде Марк ни разу не обращался к Варе, и в иное время она бы не обратила на него внимания, но сейчас война, и мама с бабушкой говорят, что в трудную минуту люди должны держаться вместе.
Варя решила, что стоит ответить ему официально, как взрослому:
– До свидания, месье Марк!
Марк покраснел еще больше, пока его уши не превратились в маленькие пылающие костерки в окружении черных волос, остриженных чуть длиннее, чем полагалось в их школе.
Что такое война, Варя себе не представляла. Она не понимала, зачем мама все время слушает радио и почему ее пальцы, нанизывающие бусы, начинают дрожать.
«Странная какая-то война, – решила для себя Варя, проходя с мамой мимо кафе, забитых посетителями, – на войне воюют, а не пьют кофе и не покупают фиалки».
Парижане тоже называли свою войну «странной» или «сидячей». Судя по сводкам, войска Германии и Франции закрепились друг против друга на линиях Мажино и Зигфрида, не предпринимая боевых действий. И хотя в воздухе носились флюиды тревоги, французы продолжали веселиться и посещать кафе, а француженки по-прежнему тщательно следили за модой.
В день объявления войны с Германией владелица бутика мадам Нинон встретила Таню в черном платье, изящно украшенном красной брошью.
– Таня, ты слышала, мы объявили немцам войну? Какой ужас! Я решила, что для сегодняшнего случая отлично подойдет траур, немножко разбавленный цветом крови. Ведь война – это всегда потери, – мадам Нинон закатила глаза, – но мы все будем молиться, чтобы жертв оказалось совсем чуть-чуть. Вот столько.
Взяв со стола портновский метр, ногтем большого пальца она отмерила пару сантиметров.
– Это все равно человеческие жизни, – сказала Таня.
Нинон пафосно воздела руки к потолку:
– Неужели ты думаешь, что я этого не понимаю. Не забывай, мы народ, который сумел взять Бастилию! Мы встанем все, как один. Кстати, – Нинон лукаво сощурилась, – берусь угадать, что патриотичные ожерелья цвета французского флага будут пользоваться большим спросом. Я возьму их у тебя большую партию. Найми парочку помощниц.
– Если работу растиражировать, то она перестанет быть эксклюзивом, – возразила Таня.
– Пожалуй, ты права. Работницы фабрик в твоих ожерельях могут скомпрометировать респектабельных дам.
Нинон подошла к кофейнику и налила себе чашечку кофе:
– Но, вообще, я тебе так скажу: если есть возможность уехать от войны – надо ехать. Лично я собираю документы для поездки в Америку. Подумай, вдруг ты захочешь купить мой бутик?
После сообщения мадам Нинон о бегстве из Франции Таня уже не удивилась, увидев, как складывает вещи месье Дюбуа, подаривший ей картинку дамы в зеленой шляпе. За прошедшее время повар «Шустрого кролика» очень растолстел, и его круглое лицо напоминало футбольный мяч с веселыми маслиновыми глазами.
– Уезжаем, Таня. Наша семья решила перебраться в Швецию. У жены в Стокгольме живет тетка. Там холодно, конечно, но лучше быть холодным, чем убитым, – изображая шведские морозы, месье Дюбуа обхватил себя руками и артистично задрожал. – А еще, говорят, по Стокгольму бродят лоси и поддевают людей на рога.