Дом бьющихся сердец - стр. 8
– Лазарус нам сказал, – мягко признается Сибилла, будто чувствуя, что я готова в любой момент сорваться.
Я осматриваю сумрачную таверну, разыскивая гиганта-целителя с заостренными ушами, однако среди посетителей его нет.
– Он думал, что раз Энтони знает, то знаем и мы, – добавляет Джиа.
Взгляд падает на капитана. У него такие же голубые глаза, как у Данте, однако сегодня они кажутся темнее – не как дневное небо, а как океан, простирающийся между Люче и Шаббе.
– Когда ты понял?
Он глубоко вдыхает. Челюсть напряжена, как у меня – спина.
– Той ночью в лесу, с Бронвен.
Той ночью, когда он привел меня к Бронвен и Фурии. О, как же я скучаю по коню, на котором ускакал Данте! Еще одна причина ненавидеть нового короля фейри.
– Зендея была писаной красавицей, – вздыхает Ифе.
Тут к столику подходит Коннор с кувшином, как я надеюсь, вороньего вина, и блюдом жаренных на гриле овощей и фруктов. И никакой мертвечины. Или семян.
– Была? – Я отрываю взгляд он цветастой горы снеди, украшенной такими же черными полосами, как у вороньего народа. – Она что… умерла?
– Нет, – раздается у меня за спиной.
Я оборачиваюсь, и взгляд медленно поднимается все выше и выше, и выше.
– Твоя мама жива, – слышу я хриплый мужской голос на лючинском, и волоски на руках встают дыбом.
Ифе ахает и лопочет что-то на вороньем, однако все мое внимание приковано к окутанному дымом мужчине.
– А́ло, дочь моя.
Глава 3
Время замирает, пока я рассматриваю создавшего меня человека: отца, которого у меня никогда не было и о котором я узнала только недавно.
Хотя он являлся ко мне в видениях, это не идет ни в какое сравнение с настоящим человеком. В реальности он выше, крупнее и гораздо более пугающий. Нос выглядит так, словно на него рухнула гора, покрытый щетиной подбородок настолько острый, что хоть деревья пили, волосы – грозовая туча длиной до подбородка, а глаза… глаза самого темного оттенка черного – темнее, чем стая воронов, которые заволокли солнце в тот день, когда Лоркан пробудил свой народ. Эти глаза словно бы впитали в себя всю ярость мира.
Эта самая ярость и кровь, которую она заставляет кипеть, – единственное, что у нас общего.
Воздух рядом с Кахолом темнеет и дымится, затем из него формируется другой ворон. И еще до того, как он обретает форму, я понимаю: это Лор. Не уверена, почему или как, поскольку его туман не темнее и не плотнее, чем у прочих перевертышей. Возможно, я просто ожидала его появления, поскольку ему так нравится всюду за мной таскаться.
Я не таскаюсь, я за тобой присматриваю, – имеет наглость прошептать мне в голову Лоркан.
Я не ребенок, Рибио, и мне больше ничего не угрожает, так что можешь смело отвалить от меня.
Лоркан мрачнеет от моей грубости, и я решаю грубить как можно чаще.
– Не перенести ли нам это воссоединение в более укромное местечко? – Его голос негромкий, но достает до всех уголков помещения.
– Мне и здесь нормально, – говорю я лишь бы досадить ему, хотя, по правде говоря, мне не нравится, когда на меня глазеет куча незнакомцев.
– Как скажешь. – В его глазах вспыхивает нечто одновременно бросающее в жар и леденящее душу. – Фило!
Приказ короля эхом отдается от каждого фонаря и окна; все вскакивают со своих мест. Я предполагаю, что «фило» означает «прочь» или нечто похожее. Затем Лоркан обращается к моим друзьям: