Дом быта в Аду - стр. 42

Я стащила с носа очки и вздохнула.

– Есть из-за чего вздыхать, – по-своему расценил мою реакцию мужчина. – Как можно настолько себя не любить, чтобы портить такие волосы нелепой краской?

Я недоуменно еще раз взглянула на себя, пытаясь критически оценить выбранный много лет назад цвет.

– А что с ним не так? – спросила тихо.

– Ты бы хоть дал девушке обуться, – недовольно заметила Нелли, входя во владения Домового с моими кедами. – Саша, я поищу тебе туфли. Тавифа обувью не занимается. Раньше у нас был свой башмачник, но уволился много лет назад.

– Башмачник? – переспросила я.

– Да, мастерская есть, а мастера нет, – вздохнула банши. – А ведь нужная профессия.

– Не мешай, – велел Нелли Домовой. – У нас тут беда.

– Ты преувеличиваешь, – фыркнула банши.

– Нет, кошечка моя, не преувеличиваю, – заявил мужчина и распустил мой хвост, чтобы тут же взлохматить волосы на затылке. – Плохо. Ой, плохо. Зачем волосы покрасила, глупенькая моя?

Я недовольно сморщила нос, глядя на малознакомого мастера, который вздумал обращаться со мной так, словно я была ему должна.

– А что такого? Это ведь мои волосы, – сказала тихо, но решительно, чуть вздернув нос.

– А то, что тебе этот цвет не идет. Совершенно. Абсолютно, – заявил Домовой и, подхватив со стула, набросил на себя передник с кучей кармашков, а потом стал закатывать рукава светло-голубой рубашки, обнажая руки, плотно забитые татуировками.

Я невольно вернулась к рассматриванию себя, пытаясь оценить внешность с точки зрения другого человека. Даже попыталась представить себя с родным цветом волос. Но тут же скривилась.

Бабушка посмеивалась, что не знает, в кого я такая уродилась. Ни на отца, ни на мать я похожей не была. Да и на бабушек с дедушками. Мне достались темно-серые глаза и светло-русые волосы, склонные выгорать на солнце до цвета беленого льна без всякой желтизны.

Бабушка посмеивалась, выполаскивала мне волосы отваром ромашки и плела косы. Называла Светлячком…

Когда она умерла, я обрезала косу и перекрасилась. А потом даже начала очень любить оттенок грецкого ореха, который выбрала, не глядя, в ряду коробочек с краской. Все последние пять лет я верила, что нынешний цвет идеально мне подходит, делая глаза ярче.

– А чем плох цвет? – спросила я. – Зато на бледную моль не похожа.

– Зайка моя, не мели чушь, – нравоучительным тоном заявил Домовой.

Я попыталась воспротивиться, но мужчина решительно сжал мои плечи и удержал в кресле, а потом запустил пальцы в короткие, до плеча пряди, деловито приговаривая:

– Не годится. Никуда не годится.

– Домовой, а может… – начала было Нелли, стоя сзади, но мужчина хмуро на нее глянул и велел:

– Помолчи. Мне нужно сосредоточиться.

– Зачем? – насторожилась я и попыталась дотянуться до очков, но через секунду ойкнула и потрясенно уставилась в зеркало – мои волосы прямо на глазах меняли цвет, становясь все более и более светлыми. Краска сходила с них, как по волшебству.

Хотя о чем я? Это явно какое-то волшебство!

На этом мои силы закончились, и я почувствовала, как оседаю в кресле сдувшимся воздушным шариком.

***

Где-то совсем рядом раздался странный звук, и я заворчала сквозь сон. Звук повторился. Уже ближе. Теперь он напоминал пошкрябывание когтей по дереву. Я вздохнула и перевернулась на другой бок, пытаясь добрать последние минуты сна перед тем, как затрезвонит будильник и мне…