Дом быта в Аду - стр. 33
– Созданием фотографии! – подхватила я, вспомнив, кто передо мной, как только снова прозвучала фамилия.
Неужели? Неужели он?
Мужчина выглядел почти так же, как на множестве снимков в справочных статьях о нем: невысокий, крепко сбитый, похожий на кузнечика без шеи в своем черном костюме по моде века так девятнадцатого. У него было довольно обычное лицо. Если бы не темные кудри с сильной проседью, я могла его и не узнать. Добрые карие глаза смотрели из-под нависших век. Усики прикрывали верхнюю губу, а накрахмаленный воротничок подпирал щеки, от чего те казались круглее.
Да, это был тот самый Луи Жак. Удивительно!
– Но как вышло, что вы здесь? – спросила я, вслед за мужчиной проходя в центр комнаты. – Вы же столько сделали для мира!
– Вы про то, мадемуазель Александра, почему я не попал в Рай? – с усмешкой спросил месье Луи.
Я кивнула.
– Вы знаете, я всегда был ужасным эгоистом, – понизив голос до шепота, с блеском в глазах сказал мужчина, словно сознаваясь в своей тайне. – Когда проводил все свои опыты, я не думал о том, что делаю это для всего мира. Мне хотелось заработать, а в своих опытах я видел огромную перспективу для получения больших денег. И так было всегда. Когда мне сказали, что я могу попасть туда, наверх, к свету… А потом переродиться и новым человеком прожить еще одну жизнь, я предпочел это место, – сказал мужчина и повел рукой вокруг себя. – Я смог бы вернуться. Но я не вспомнил бы себя, был бы другим. Возможно, я снова бы что-то придумал! Но… Мне нравится помнить, кто я есть. А тут тоже можно жить и работать.
***
Нелли вернулась лишь через какое-то время, а я не подумала о том, чтобы отправиться ее искать. Вместо этого осталась с месье Луи.
Из комнаты, которую он сам называл рабочей, мы прошли в его кабинет. Как-то незаметно на столе появились чашки, большой чайник с чаем и горка крохотных шоколадных конфет в красной фольге. Расплываясь в улыбке от моего интереса к себе, месье Луи рассказывал о своей жизни, о смерти, о том, как почти случайно оказался в доме быта здесь, в Аду. То и дело подскакивая, чтобы снять с многочисленных полок какой-нибудь фотоальбом, книгу, папку со своими чертежами, рисунками или отдельные листочки с записями опытов, мужчина с удовольствием описывал свое посмертное существование. Я улыбалась и с искренним любопытством рассматривала снимки. Их было много – мастер непременно оставлял себе копии всех удачных работ. Настоящий фанат фотографии, он составлял коллекции снимков самой разной направленности, с одинаковым трепетом относясь и к удачным портретам, и к снимкам самой простой своей бытовой обстановки.
Среди альбомов было несколько, посвященных исключительно виду из окон дома быта. Я с горячим интересом разглядывала почти одинаковые изображения. Одни были цветными, другие – черно-белыми, но все без исключения – удивительно волшебными. Вроде и ничего особенного, но то и дело начинало казаться, что я слышу ветер внутри изображений, стук подошв прохожих, шелест шин колес и другие странные и пока незнакомые звуки необычного города вокруг. Я бросала взгляд на окно, но его створки были плотно закрыты, и с улицы не доносилось ни звука.
– Очень необычно, – сказала я, испытывая прилив белой зависти, и улыбнулась месье Луи. – Снимки как живые. Вот только… небо. Оно всегда такое… мрачное.