Долгий путь любви, или Другая сторона - стр. 20

стало страшно.

Смотрела, не в силах оторвать от него глаз и думала, что больнее быть просто не может, но из глубины номера, из-под завесы балдахина над кроватью вдруг донесся капризный, мелодичный голосок, колко ударивший в виски:

– Mon cher… Est-ce que tu viens? (Дорогой… Ты идешь?)

Кирман ответил, не оборачиваясь:

– Une minute, mon chou (Однуминуту, сладенькая)

Протянул мне перчатки, о которых я и думать забыла.

– В следующий раз будьте внимательней, Александра. И постарайтесь уснуть побыстрее, – он усмехнулся: – Я понимаю: Париж, множество впечатлений, но красные глаза от бессонной ночи завтра будут абсолютно не приемлемы. Доброй ночи.

Я не заметила, как впилась ногтями в собственные ладони. Это поездка на самом деле станет незабываемой. Повторила, как несколько часов назад в самолете, отступая в полумрак коридора:

– Я все поняла… – и зачем-то бросила взгляд за его спину: – И Вам … доброй ночи.

Я не плакала ни в ту ночь, ни позже. Молча встретила утром взгляд Филиппа, придирчиво впившийся в мое лицо в поисках следов слез, и даже сумела не отвернуться, наблюдая, как расцветает на губах мужчины одобрительная улыбка.

– Отлично, Александра. Я рад, что Вы послушались моего совета и не стали заботить себя бессонницей.

Первый раз не порадовалась его поощрению. Будто оцепенела, стараясь не думать о том, что увидела вчера, и что до сих пор не давало покоя. Ничего у меня не получалось, но ему об этом знать было не обязательно.

Пережила и новую встречу, впервые почти не запинаясь при переводе, и перелет обратно, и даже соседство в самолете мужчины, преподавшего столь жесткий урок. Я не осуждала Кирмана. Не обижалась. Он поступил честно, давая понять беспочвенность глупых девичьих мечтаний. И прежде не слишком-то надеялась на их осуществление, а теперь вовсе не осталось никаких шансов.

Кто он – и кто я? И сколько таких встречалось уже на его пути и будет еще не раз? Хотя, если бы Филипп сказал что-то иное, позвал бы за собой пусть лишь на день, на час, – пошла бы, не задумываясь. По-прежнему хотелось узнать манящий вкус запретного плода, ощутить его сочность, пусть и с горькими последствиями. Я бы рискнула, только ничего подобного никто и не думал мне предлагать.

Девчонки в офисе засыпали вопросами, на которые я понятия не имела, что отвечать. Впечатления от посещения самого романтического города мира? Я видела его лишь сквозь стекла автомобиля, да из окна отеля рассыпанными ночными огнями. Все известные картинки ими же и остались, не зацепив взгляда, затуманенного невеселыми мыслями. Я не помнила вкуса блюд в ресторане, словно вместо меня там находился кто-то другой. Что было рассказывать? Париж остался в памяти, как место, куда не захочется вернуться никогда. Нет, мое сердце не разбилось. Все было еще впереди, а тогда я лишь жалела о том, что, показав накануне отъезда зубки, мышка не додумалась укусить. Возможно, в том случае не пришлось бы лететь в сказку, чтобы столкнуться с реальностью.

Опыта у меня действительно добавилось. И не только в языке. Но несмотря ни на что, уважать Кирмана меньше я не стала. Горький пример отца, постыдно скрывающего свои связи, слишком отчетливо стоял перед глазами. Предательство, которое привыкла видеть с детства, вызывало омерзение, а невесомые слова любви, звучащие в адрес матери, коробили слух. Лучше так: хлесткой пощечиной правда вместо лжи, опустошающей душу. Филипп мог бы поиграть со мной, как делал многие годы отец, меняя предмет развлечений, то вновь возвращаясь к маме, то допуская к себе на все готовых девиц.