Долг. Плати собой - стр. 27

После гудков хрипло приказываю.

— Определи её местоположение.

— Что?

— Я сказал, найди мне Арину. Сейчас же.

Спиной движение чувствую и резко поворачиваюсь. Ненавижу, когда подкрадываются.

— Эмиль, что ты…

Малая стоит. Без верхней одежды, в одном платьице и туфлях открытых. Такая тоненькая, бледненькая и растрепанная, что я не сразу в себя прихожу. Она на ладонь таращится, которую я по привычке вперед выставил, и нервно плечами передергивает.

Боже, дай мне сил.

Арина

— Ты почему голая? — первый злой окрик, что мне предназначен. В трубку еще более глухо шипит. — Уже не надо. Отбой.

— В каком смысле?

На всякий случай глаза опускаю и себя осматриваю. Вроде всё на месте. Пока бежала к нему, бросив машину на другой улице, даже туфли не потеряла. Зато прилично пальцы натерла.

— Верхняя одежда где? Или это твой план от меня так избавиться? Заболеть и сдохнуть, да?

На его крики даже кучка студентов оборачивается. Хочется под землю провалиться. Сам меня до сумасшествия довел, а теперь отчитывает, словно его моё здоровье заботит.

— Эмиль, потише. Я сейчас сбегаю в универ и пальто заберу.

— Не надо, — свою куртку снимает и мне поверх плеч накидывает. Взглядом умолкнуть требует. — Добегалась уже.

Кожанка, прямо как Тарханов, пахнет холодом и мятой, но при этом от неё веет теплом. Странный микс, который и душит, и кислород даёт.

— Спасибо.

— Пошли уже, — его едва ли не воротит.

Благодарности за последнюю неделю он точно слышать не привык. Мужчина хватает меня за запястье и к машине ведет. Я вроде не сильно опоздала, но почему-то на его щеках желваки проявляются. Костяшки пальцев белеют.

— Куда поедем? — уже в машине спрашиваю.

— К тебе.

— Зачем?

Снова в голове неконтролируемый страх зарождается. Пульсирует и красными пятнами на щеки ложится. Я буквально к сиденью прирастаю.

— А тебе вещи не нужны?

— Какие?

— Арин, у тебя мозг вообще окоченел? — одну ладонь от руля убирает. Рук, шеи и носа едва касается. По коже электрические импульсы посылает. Хмурится и печку посильнее включает. — Совсем холодная. Чьи же еще вещи мы в твоей квартире откопать сможем?

— А зачем мне они? — удивляюсь я. — Мы куда-то уезжаем?

— Нет. Переезжаем.

— Кто? — вопрос глупый, но я просто не могу его не задать.

— Ты переезжаешь ко мне, — лениво поясняет, — можем и наоборот, в твоей-то четырехкомнатной нам точно тесно не будет, но у меня еще собаки. Не уверен, что после них твоя хата целехонькой останется.

— Эм…что? — браво, Арина.

Тупишь ты и правда на радость.

После некоторого шока с трудом интересуюсь.

— Так быстро?

— Это медленно.

— И ты даже мой ответ услышать не хочешь?

Губы кривит и на светофоре лицом ко мне поворачивается. Мурашки по коже бегут от его ухмылки самодовольной. Видно, ему очень польстило, что я на всех порах к нему неслась. А по-другому и не могла.

— А ты прям желанием горишь мне «да» сказать?

В горле пересыхает от одного лишь воспоминания о вчерашнем разговоре.

Преступник.

Человек, который защищал меня от чужих нападок и всегда спиной прикрывал, нарушил закон.

Я зажмуриваю глаза от боли, разъедающей меня изнутри. Его взгляд меня откровенно душит, потому что я не вижу опасности. Не чувствую сердцем, что бежать нужно, хотя инстинкты об обратном кричат.

— Нет.

— Тогда пропустим неприятные для тебя формальности. Пусть ты и пыталась сбежать, но я рад, что вовремя одумалась.