Доктрина смертности (сборник) - стр. 24
На руку мне опустился маленький пылающий камушек. Он был настолько горяч, что по ощущению начал прожигать дыру в моей ладони. Но Дед Йаг приказал не торопиться, а двигаться медленно, а то Банник решит, что я спешу и ничего не хочу знать, и перестанет мне помогать.
Медленно я вывела руку из-за спины и опустила камешек перед собой. Он оказался овальным, гладким и белым – да, бабушка в этом мире. Тяжело выдохнув, я снова завела руку за спину и приготовилась ко второму вопросу:
– Мне идти прямо, как и сказал ворон?
Птица наговорила то-то пока непонятное. Но точно, что я уловила от неё: идти прямо. Эта мысль засела в голове. Прямо, как я поняла, – по дороге, которая уходила от камня. То есть, если вспомнить сказки, предстоит мне: «Как пряму ехати – живу не бывати – нет пути ни прохожему, ни проезжему, ни пролетному». Так себе перспектива, но если придётся, то уж ничего не поделать. Слушаться ворона было глупо, но он же может оказаться правым?
На руку опустился камешек: горячее, острее впиваясь в нежную кожу ладони. Потихоньку я вернула руку и положила камень рядом с первым: белый. Да, ворон сказал правду.
Настал черёд третьего вопроса. Для меня – самого сложного. Думала, он был очевидным и ожидаемым, но, признаться, я боялась его задавать. Была бы моя воля, я бы вообще его не задавала, но мне хотелось узнать…
– Жива ли моя бабушка?
Почувствовав, как руку обожгло в третий раз, я крепко-крепко зажмурилась. Не глядя, вытянула руку и опустила камешек перед собой. Смотреть – страшно. Даже не хотелось. Но глаза сами собой распахнулись, и я увидела камешек: немного матовый, глубоко чёрный овальный камень. Слёзы скопились в уголках глаз, размывая третий ответ: нет, бабушка не жива.
*
Тёплый чай – или что там было – меня не успокаивал, хоть вышедший куда-то Дед Йаг и сказал, что напиток меня утешит. Слёзы лились не переставая. Весь прошедший год проскальзывали мысли, что да, возможно, бабушка на самом деле умерла. Может вообще она сама ушла в лес, чтобы как кошка умереть там. Но уверенности в этом не было. Но эти странные сны, и гребешок с исходящим от него зовом – это всё вселяло надежду, что она ещё жива. Точнее, мне очень хотелось в это верить.
Но сейчас надежда улетучивалась. Если бабушки не было в живых, то для чего этот мир впустил меня? Захотел поиздеваться, показать мёртвую бабушку, чтобы повадно было? Нет, это слишком жестоко, даже мир не способен на такое.
Мий пригорюнился. Вероятно, понимал, что если нет бабушки, то в доме никого не остаётся. Теперь бабушкин дом запустеет и домовой больше не понадобится. Стало совсем тяжело от осознания, что бедный Мий, возможно, в скором времени пропадёт.
Непроизвольно перед глазами встало воспоминание, как бабушка отшёптывала меня. Она начинала говорить: «Первым разом, добрым часом, стирай…» А дальше мне слышались дикие, непонятные слова, которые я каждый раз не могла разобрать. Когда заканчивался первый раз, она откладывала щепотку соли, которой меня отговаривала, и начинала: «Вторым разом, добрым часом…» Потом был и третий раз. И однажды пока бабушка отшёптывала, сыпанула на меня соли. Мне тогда было не до смеха: ведь эту соль она откладывала и куда-то выбрасывала. Поэтому вместо того, чтобы промолчать, я воскликнула:
– Бабушка, я же не жареная картошка, чтобы меня солить.