Доктор Шанс - стр. 30
– Прости, Никки, – сказал наконец Шанс. – Если бы можно было найти другой способ…
– Как насчет того, чтобы остаться с мамой?
Шанс вздохнул. Он считал дурным тоном рассказывать, что именно мама все затеяла, и тем самым возложить на нее вину, хотя, в сущности, развод действительно был идеей Карлы. Интересно, подумал он, неужели Николь до сих пор не знала о тренере-дислексике, и решил, что возможно все.
– Тут все непросто, Николь. Ты можешь не знать всех деталей, но наверняка понимаешь, что тут все непросто.
Дочь закусила губу и уставилась в окно.
– Я знаю, как ты любишь «Хэвенвуд». Но есть же и другие хорошие школы…
– «Марина Саут» отстой.
Так называлась государственная школа неподалеку от дома, где они раньше жили.
– Да, – сказал Шанс, – «Марина Саут» действительно отстой. Я все проверил, изучил вопрос и знаю это. Но я сейчас говорю о том, что хорошие школы есть на другой стороне залива, в Беркли.
– Мы живем не в Беркли.
– Это сейчас мы живем не в Беркли. Но я присматриваюсь к тем местам. Если я найду где-то там квартиру…
– Найди лучше квартиру где-то здесь.
Казалось, она беседует с деревьями за окном и с той самой минуты, как села в автомобиль, очень старается не смотреть на Шанса. Он накрыл рукой ее ладошку и сказал:
– Николь, – потом дождался, когда дочь на него посмотрит. – Это тяжело. Это тяжело для каждого из нас. Но в жизни иногда так бывает. И я хочу, чтобы ты знала, что я делаю для тебя все, что могу, и всегда буду делать. Я очень тебя люблю.
На ее глаза опять навернулись слезы, и она отвернулась.
– Я знаю. – Голосок звучал слабо.
Неестественно слабо, мог бы подумать кто-то посторонний, но Шанс знал, что она искренна и в своей боли, и в своем стоицизме.
– Мы со всем справимся, – сказал он ей. – Все решим. Вот увидишь.
Она кивнула. Шанс слегка сжал ее ладонь, и дочь ответила тем же.
– Я знаю, – опять сказала она еще тише, чем раньше.
Шанс выпустил ее руку и переключил передачу. Он всем сердцем тянулся к ней. Мир, каким она его знала, разрушался прямо у нее на глазах. Он где-то читал, что семья – это орудие горя, и вот настали времена, когда, похоже, так оно и было, и Шанс еще раз взглянул на казавшуюся призрачной старую тюрьму на продуваемой всеми ветрами скале.
Он высадил дочь возле своего бывшего дома, посмотрел за тем, как она вошла внутрь. На углу участка послеполуденный ветер трепал выставленный риелтором транспарант. Оттуда Шанс снова поехал прямо к себе в офис. Тут все уже было закрыто. Он прошел знакомыми лестницами и коридорами, открыл свой кабинет и некоторое время рылся в бумагах, пока не нашел карточку Жаклин Блэкстоун. Среди всего прочего в ней был опросник, который она заполнила во время своего первого посещения, с ее нынешним адресом и номером телефона. Забрав карточку, Шанс ушел, обменявшись любезностями с охранником в холле здания, с полным ощущением того, что избежал возмездия за какой-то проступок.
Вечером он в одиночестве сидел у себя в квартире. Это уже становилось нормой. Он думал закончить заключение по доку Билли, ведь орегонский родственник торопил, и ожидалось, что дело до конца лета поступит в суд, но никак не мог собраться с силами. Вместо этого Шанс сидел со ставшей уже традиционной бутылкой вина, смотрел, как за окном на улице клубится туман, и размышлял над проблемами Жаклин Блэкстоун.