Доктор. Книга 2 - стр. 19
Чтоб обуздать не уместные среди ночи порывы, наскоро одеваюсь и выхожу на улицу.
Шагаю по микрорайону, наслаждаясь летним ночным теплом. Иду в сторону спортплощадки: надо выплеснуть явно ненужный излишек энергии. Появившийся после понимания, что нужно сделать.
Пока, правда, не понимаю, как. Но уже предполагаю, как буду с этим разбираться.
На спортплощадке прохожу по очереди брусья, турник, снова брусья.
Потом зависаю на наклонной доске для пресса на три минуты. По окончании упражнения остаюсь лежать на доске для пресса головой вниз, глядя в небо и перебирая варианты.
«Подсветить» опухоль и её метастазы лимфоцитам снаружи – раз. Для меня – решаемо. Муторно, вагон работы, но – решаемо. Примерно как столовой ложкой разгрузить бочку сахара. Занудно, но более чем реально.
На уровне контраста частот попробовать обучить «родные» лимфоциты конкретно данного организма «видеть» раковую мутацию. Два.
Комбинация первого и второго вариантов – три.
Перебираю в голове варианты расстановки игл на теле и подаваемых частот.
В этот момент на площадку трое мужчин вытаскивают женщину.
Наверное, они меня просто не видят – лежу на доске для пресса, сливаюсь с фоном, ещё и в теневом углу.
Они начинают переговариваться, для меня вполне различимо. Кстати, лично я вижу их очень отчётливо. Даже какие-то рисунки на них, сделанные на нижних слоях кожи несмываемой краской.
– Жива? Ты не сильно её?
– Да жива, очухается… Хотя, всё равно потом в расход. Не оставлять же!
– Ну, так ещё по разу пройдёмся!
Поначалу я невнимательно посмотрел. Женское тело на поверку оказывается девочкой моего возраста. Без сознания. Несколько раз уже изнасилованной. Именно этой троицей. Физиологические жидкости вообще очень контрастны в проекции, тем более чужие…
Уже выученные мной подробности анатомии не оставляют места для двойного толкования.
Все самые большие неприятности и проблемы в этой жизни происходят неожиданно. Я это понял давно, ещё там. Когда вначале попал в состав десанта по запаре, ну и потом, соответственно…
Предусмотреть мозгами всего в этом мире невозможно – слишком много вариаций. Потому у нас есть рефлексы.
В отличие от местных, там рефлексы были двух уровней: у людей и у общества.
У местных рефлексы общества отсутствуют. По крайней мере, здоровые рефлексы общества. Я это давно понял.
В отличие от местных, мне не нужно ломать голову, что делать в этой ситуации. На это есть стандартный, единственно правильный рефлекс.
С полсекунды перебираю варианты: идти обычным путём или дать шанс, в соответствии с правилами этого общества.
Через полсекунды неконструктивно решаю: пусть будет шанс.
«Отпускаю» ноги из зажима на доске для пресса, совершая, вернее, завершая кувырок назад, чтоб встать на ноги.
До них – пятнадцать шагов.
Они меня увидели. Иду навстречу.
– Стали на колени, руки за голову, – произношу достаточно громко, чтоб они услышали.
– О, гля! – удивляется первый.
– Он же ж всё пропас! – говорит второй.
– Ну и… – машет рукой третий, и они направляются навстречу мне.
– Стали на колени, руки за голову. Я предупредил, – я уже вижу, что действовать в соответствии с местными правилами было неконструктивно. Но, как говорится, если зарядил – стреляй. – Три. Два. Один, – добросовестно заканчиваю своё предупреждение.
Счёт «один» приходится на тот момент, когда нам друг до друга остаётся около двух метров.