Доктор Фальк и дачные убийства - стр. 7
– Здравствуйте, Фома Михайлович, как здоровье? – вежливо поприветствовал старика Фальк.
– А, доктор! – обрадовался тот. – Здравствуйте, здравствуйте! Вашими заботами. Микстурка, что вы мне прописали, просто чудодейственная! Перезимовал в лучшем виде.
Фома Михайлович Аксенов трудился на станции Зеленый луг с самого ее открытия. Лишь возраст вынудил его передать работу сыну (у того уже подрастал собственный ребенок, следующий представитель железнодорожной династии). Но дело всей жизни Фома Михайлович не бросил. И в зной, и в дождь, и в мороз он обретался близ станции, наблюдая за жизнью столь милого сердцу железнодорожного мирка. Аксенов знал в лицо каждого старожила Зеленого луга так же, как расписания и модели поездов, проходивших через станцию. От взгляда его наблюдательных и чуть насмешливых, бледных от старости глаз не укрывалось ничего. Неудивительно, что Фома Михайлович пользовался большим уважением среди постоянных гостей и обитателей Зеленого луга, а подчас выступал натуральной картотекой адресов и фамилий.
– Какими новостями поделитесь? – спросил Фальк.
– Да какие у нас новости? – махнул рукой Аксенов. – Все по-старому. Хотя нет, голова моя дырявая… Объявились тут давеча солидные господа. Столичные. И планов громадье. Поселились у Серебряного ручья, в старом доме барона фон Гарта. Собрались, значит, пансион там открывать.
– Вот так идея! – поддержал разговор Фальк.
Пансион был для здешней местности в новинку. Помимо дач, гостей в Зеленом луге привечали две гостиницы, «Бристоль» на станции и «Швейцария» поближе к морю. В первой Василий Оттович не рекомендовал бы останавливаться даже бедным студентам, а вот вторая была хороша – комфортабельная, с предупредительной обслугой и чудесным рестораном, к которому даже прилагался французский повар. Пансионы слыли модными все в той же Финляндии, где набирали популярность. Открытие подобного в Зеленом луге грозило несколько встряхнуть устоявшийся сонный уклад деревни.
Удивляло только выбранное место – загородный дом, принадлежавший умершему фон Гарту, стоял на удалении от моря и цивилизации, в мрачноватом уголке с речушкой, прозванной Серебряным ручьем. О бароне в Зеленом луге ходили мрачные слухи, да и сам он, изредка появляясь в деревне, выглядел зловеще. Всегда похоронно-черный костюм, надвинутая на бледное лицо широкополая шляпа, скрывающая почти полное отсутствие седых волос. Но Василий Оттович был лично знаком с фон Гартом и прекрасно понимал, что досужие пересуды не имеют под собой никакой почвы. Покойного барона одновременно съедали изнутри страшная болезнь и глубокая неизбывная печаль. Его любимая жена умерла родами двадцать пять лет назад, а совсем недавно, в самом конце войны с японцами, фон Гарт потерял обоих сыновей. Барон утратил интерес к жизни и последние два года провел затворником в доме, который он построил для супруги и планировал передать детям. Там его навещали немногочисленные близкие друзья да Фальк, который, несмотря на ворчание старика, старался облегчить страдания умирающего. Когда барон угас, Василий Оттович, привязавшийся к нему, тихо и незаметно горевал.
От мрачных мыслей Фалька отвлек истошный и многоголосый собачий лай. Со стороны деревни к станции, усиленно крутя педали, мчался велосипедист. За ним неслась брехливая стая барбосов различной степени одомашненности. Один серый пес даже предпринял попытку в прыжке цапнуть мужчину за пятку, но получил по носу и временно выбыл из гонки. Велосипедист, одетый в крайне обтягивающий спортивный костюм, заложил вираж и покатил в сторону магазинов. Стая азартно последовала за ним.