Доктор 3 - стр. 42
– Ты же понимаешь, что деньги на месте, он всё вернёт, но нужно просто подождать? Пока либо его выпустят, либо получится с ним связаться, – второй не отводит взгляда, но выглядит, как побитая собака.
– Ты меня не слышишь, – раздражённо морщится первый. – Я был бы не против пождать, и ждать сколько нужно, если бы была информация, как долго нам ждать. И – через какие каналы мы в итоге получим наши деньги. Но так как этой информации нет, а лично меня ОН, – снова тычок указательным пальцем в потолок, – скоро спросит о своей доле, то мне придётся либо объяснять ситуацию, либо отдавать свои деньги. Ситуацию я объяснить не смогу: мы не можем связаться с Эс и не знаем, на каких счетах и у кого последний платёж. А моих денег хватит на один раз. Но ОН через две недели попросит следующую плановую сумму. И где я её возьму? Или из-за… этого сидельца уволиться срочно?
– Да понятно всё, – с досадой откидывается на спинку второй. – Что ты предлагаешь?
– Я не предлагаю. Я тебе открытым текстом говорю: давай форсировать. Понятно же и ежу, что семья что-то знать должна…
На литературе учительница, выходя за рамки самого предмета, периодически пытается не только образовывать нас, но и местами воспитывать. Справедливости ради, она открыта к дискуссиям и, как правило, пытается услышать все альтернативные точки зрения.
Правда, периодически её терпения не хватает, особенно если за громкими словами «альтернативная точка зрения» стоит чьё-то банальное желание просто почесать языком вместо урока либо незнание программного материала.
У меня масса вопросов по литературе. Первый из них – почему наша литература изучает только тех, кто уже помер? Среди современных писателей масса тех, кого без натяжки можно причислить к гениям. И с точки зрения содержания, и по форме подачи материала.
Видимо, «нет пророка в своём отечестве», и тут как с памятниками: только после смерти.
Насчёт этого я постоянно спорю с ней до определённого уровня, стараясь дальше не ввязываться в дискуссии, когда она, охваченная педагогическим энтузиазмом, пытается, помимо литературы, нам ещё и «прививать мировоззрение».
Дополнительно к литературе, она затрагивает и вопросы культуры, но это как раз меньшее из зол. Сегодня, правда, в рамках «смычки смежных дисциплин» уже пол-урока ожесточённо спорим о театре.
С другой стороны, если не циклиться на бесполезных (с прикладной точки зрения) «шедеврах русской литературы девятнадцатого века», школа уже дала мне один бонус: я научился разгонять свой эмоциональный негатив волевым усилием. Как следствие – растёт ресурсность мозга.
Дело, оказывается, не только в частотах мозга, но и в его задействованных участках.
Если воспринимать литературные диспуты, попытки учительницы нам что-то там прививать, её экскурсы в давно устаревшую культуру некак трату времени, а как упражнение на силу воли (упражнение на генерацию позитивного настроя и не-впадение в негатив), то получается очень не бесполезный урок.
– Ну, Стесев, а теперь поведай-ка нам, что думаешь обо всём этом ты, – учительница по-прежнему пытается втянуть меня в абсолютно ненужные лично мне дискуссии, больше похожие на потерю времени.
– Роза Ароновна, если я отвечу честно, я опять вас не обрадую, – дисциплинированно сообщаю ей своё видение текущей обстановки. – А врать не хочется – слишком хорошо к вам отношусь.