Доиды - стр. 6
– А, так это и есть на выезде. Сейчас на первом перекрестке, свернете направо, проедете три квартала, снова направо и почти до конца в южном направлении.
– Спасибо! – крикнул я и, подняв стекло, двинулся согласно полученным разъяснениям.
Накануне мы долго совещались с Николаем, и было решено, что на разведку мне надо ехать одному.
– Встреча бывших однокурсников тет-а-тет скорее пробудит доверие и склонность к откровенности, чем в присутствии лишних ушей, – резонно сформулировал друг то, что чувствовал я сам.
И вот теперь мне открывались чудные места под названием «Колесники»: узкие тихие улочки, виноградники, яркие палисадники, куры, копающиеся в пыли, столики, накрытые в беседках, за столиками седовласые мужчины, покрытые въевшимся с годами загаром, неторопливо потягивающие из пиалушек и играющие в шахматы или домино. Тишь да гладь, да Божья благодать. В этом ленивом и ласковом мире, живущем под ритм прибоя, произошедшее показалось мне сном, просто сном.
На выезде из города обнаружился высокий каменный забор с пропускным пунктом и воротами со шлагбаумом. Припарковавшись и, набрав внутренний номер, я с бьющимся сердцем ожидал соединения с Иннокентием Васильевичем Рядновым, или моим однокурсником. Наконец, мужской практически неузнаваемый голос произнес: «Я слушаю». Не помня себя, я заторопился:
– Кеша, привет! Ну, узнавай же меня скорее! Это я, Юра.
– Юра? – Кешина память явно давала сбой, а от этого зависело так много!
– Да, Шер я, Шер!
– А, Шер… – протянул голос. – А ты здесь, какими судьбами?
– Да, проезжал мимо, слышал, что ты в Колесниках, захотелось увидеться, посидеть, пивка попить. Ты когда освободишься? – брал я быка за рога.
– Да, собственно, у меня отпуск, просто неотложное дело…
– Какая удача, ты – в отпуске! – моя радость была такая искренняя, что голос потеплел:
– Шер, я скоро. Сам понимаешь, в лабораторию вход запрещен, ты посиди на пропускном. Сейчас попрошу тебе чаю принести.
– Лучше водички со льдом, – взмолился я, – от жары и волнения пересохло в горле. В окне открывался вид на трехэтажное длинное здание, газированная минералка приятно освежала горло, кондиционер радовал прохладой пылающую в лихорадочном волнении голову. Как-то все пройдет?
Иннокентий был узнаваем издалека – по пылающей копне волнистых волос. Шаг был стремителен, как прежде. Он радостно заулыбался, перешагнув порог пропускного пункта. Подошел, энергично схватил мою ладонь, потряс, потом ринулся обниматься. Моя лихорадка тут же прошла – Кеша был прежним.
Мы сидели в настоящей восточной чайхане на набережной: отдельная беседка, обвитая виноградом, небольшой низенький столик, бессчетное количество маленьких, различных по форме, расшитых люрексом подушечек, пиалы с чаем, сладости и фрукты. Маленький узбек, неизвестно как удержавшийся на Кавказе среди конкурирующих соседей, сновал туда-сюда, успевая подавать, убирать, улыбаться говорить: «Уважаемые», – легко и искренне.
– Кеша, может, пообедаем?
– Пообедаем, конечно, пообедаем. Но сначала чай, потому, что восточные люди питаются правильно: сначала чай и неторопливая беседа, а затем, когда уже организм будет готов к приему пищи, тогда будут и салаты, и плов, и манты, – все как положено. Кухня превосходная!
И, правда, все было ароматным, вкусным, острым. Не знаю, от чего захмелелось быстрее: от коньяка ли, беседы, морского бриза или обволакивающей обстановки кафе, еды ли.